О тех, кто в цирке не смеётся

– Зимой снегу столько, что по бездорожью за короткий день и километра не пройдешь, жилья поблизости нет, харчей не раздобыть. А вот на счёт болота, так оно где замерзает, а где трясина припорошена снегом, а под ним топь! Все всё это знают и сидят – не рыпаются.

– Так ведь транспорт: летом – «Ракета», зимой – самолёт…

– Так на посадку везде паспорт нужен, а без паспорта его никто не возьмёт, да и часовой солдат всегда на посадке присутствует.

Так, беседуя, дошли до расположения роты.

Первое впечатление оказалось даже лучше, чем в мыслях обрисовывал себе Андрей: просторная территория, аккуратно очищена от снега, небольшой плац (а зачем большой для одной роты?), спортивный городок: брусья, перекладина, баскетбольная площадка, наглядные стенды прячут деревянный уличный туалет. Жилое здание представляло собой П-образное строение, в котором одно крыло – командование роты, другое крыло: каптёрка, ленинская, хозяйственная комнаты. Основная часть здания – жилые помещения. Причём солдаты проживали не в общем казарменном помещении, а в отдельных кубриках по пять – шесть человек.

Это всё Андрею понравилось, о чём он сказал своё личное мнение командиру роты.

Капитан Кобелко ответил, что ему здесь тоже нравится больше, чем в батальоне. Он уже отвык, что солдаты проживают в огромной казарме. А затем он предложил старшему лейтенанту провести все свои запланированные мероприятия прямо сегодня, поскольку ночью обещают похолодание до – 35 и потепления в ближайшие дни не предвидится, а стало быть, навигацию могут закрыть уже послезавтра.

– Мои солдаты работают в три смены, поэтому ты всё равно всех не соберёшь. А так, с одними проведешь собрание, с другими политзанятие, а третьим остальные расскажут и о том и о другом.

На мероприятиях секретарь комсомольской организации увидел, что вскоре почти весь состав роты сменится, поскольку почти все здесь были старого призыва, ещё призванные на Украине.

Он заговорил об этом в перерыве между мероприятиями.

– А, скажите, наверное, проще командовать теми людьми, с которыми уже прошёл столько времени и столько трудностей?

Капитан хитро хмыкнул.

– В принципе, ты прав, легче, когда личный состав насквозь видишь и знаешь, но ситуации разные встречаются. Вот, старшина, он обратился к прапорщику Голобородько, расскажи про Вано Гогричиани, как ты его воспитал!

– Да ладно! Мне, право неудобно. Я вроде бы хвалиться должен, да ещё в присутствии командира.

– Рассказывай, рассказывай. Ведь это всё правда, и заслуга твоя, что он исправно дослуживает.

«Повесть о мужском слове»

–Так вот, наш боец Вано всегда служил, как полагается. Всё добросовестно выполнял, что поручали, в самоволки… ни шагу, за всю службу. И тут прошедшей весной, когда ушли «дембеля», то он сам стал «дембелем» и первое, чем он это отметил – самоволкой. Мы его всей ротой искали всю ночь, бесполезно. А утром он пришёл, позавтракал и спать. Проспался, пообедал и вроде как на работу собрался, но на работе его не было. Опять исчез до утра. Так у него и пошло день за днем. У нас ведь «губы» нет, запереть его не можем. Ну не посылать же его в батальон в командировку для отбывания наказания!

Взводный с ним       работал, замполит с ним работал, ротный тоже…

Ротный вставил свое слово:

– Да я ему морду набил за это, а он назавтра вновь в самоход подался. Мы-то поняли, что парень себе в посёлке бабу нашёл, вот и не может остановиться. По-мужски, я его понять могу: в двадцать лет дорваться до бабы, но ведь службу ему никто не отменял!

Рассказ продолжил старшина.

– Я вижу, что вся работа не помогает, вот я и решил сам с ним

поработать.

Спрашиваю у ротного:

– Товарищ капитан, разрешите мне с ним поработать, от Вашего имени. Жалко ведь парня, если вы его до дисбата доведёте за систематические самоволки. Ведь вопрос уже стоял оформить ему уклонение от службы.

Командир роты утвердительно кивнул.

– Тогда я, – продолжил Голобородьбко, вызываю Вано к себе в каптёрку и говорю ему:

– Вано! Мне командир дал разрешение с тобой договориться по-мужски! Ты должен выполнить одно единственное условие. Если ты его выполняешь, то до конца службы можешь свободно отсутствовать в роте, когда хочешь и сколько хочешь. А если не выполнишь, тогда извини! Будешь находиться в роте безвылазно, покидать её только на работы. Согласен?

– Товарищ прапорщик, а условие, какое я должен выполнить? Что-нибудь сложное?

– Нет! Совсем несложное. Простоять на улице пятнадцать минут.

– Простоять пятнадцать минут? И всё? И я свободен?

– Совершенно верно! Пятнадцать минут, и ты свободен!

– Согласен!

– А раз согласен, раздевайся!

– В смысле, раздевайся?

– В том смысле, что форму снимай!

Вано снял форму.

– Теперь исподнее снимай: рубаху, кальсоны, а трусы одевай.

Гогричиани выполнил и это.

– А теперь пошли со мной. И вывел его на улицу. А надо сказать, что уже наступило время гнуса, да и на дворе вечерело.

Я подвел его к забору и, расставив руки и ноги, привязал их к забору.