Обэриутские сочинения. Том 2

Ташкент – Москва – Петербург

Годы: с 1943-го по 1988-й

Пьесы и водевили

Даниле Хармсу в знак нежной памяти почти новый фарс Игорь Бахтерев посвящает.

Был сочинён двоими;

в двадцать девятом игран;

в тридцать первом пропал;

не найден, не восстановлен.

название прежнее:

Зимняя прогулка

актов:

около двух.

время происходящего:

советское, довоенное.

участвуют:

папаша Вергилий – в прошлом генерал-от-инфантерии, потом великий заклинатель птиц.

мамаша Вергилесова – его жена, бывшая генеральша, теперь вроде надомницы, строит птичьи клетки.

Тюня Верг – их взрослая дочь, любимая, балованная.

Пётр – вполне хорош лицом, от прочих тюниных возлюбленных отличает пристрастие к мёртвым рыбам, ценной утвари и тому подобному.

Борис Левин – великий учитель.

Дойвбер Плес – агент по страхованию человеческих жизней, отчасти умалишённый.

дети – вбегают приплясывая, разных размеров.

швейцар – обыкновенный, в бакенбардах, покрыт галунами и медалями.

милиционер Федя – торчит над всеми, по причине несуразного роста

(Бориса Левина и Дойвбера Плеса изображает одно лицо)

Декорация:

не меняется до конца представления, напоминает комнату с единственным окном и множеством дверей. Центральная – прямо из дома, остальные: в прихожую, спальню, нужник, неизвестно куда. Пространство комнаты объединяет обшарпанные стулья, шаткий трёхногий стол, подобие древней иконы. На столе ломанные птичьи клетки, на подоконнике цветочный горшёк с рыбой, воткнутой в землю хвостом вверх.

Фортепиано. Начинается представление тягучим бренчанием на фортепиано. Играет сам сочинитель фарса. Монототонную импровизацию разнообразят удары в турецкий барабан и звон тарелок, звуки, сопровождающие выход великого учителя. Будто крадучись появляется он из-за грубо разрисованной кулисы с надписью:

у нас
все
тицш
из высей.

Одет великий учитель довольно скромно: выцветшая малиновая толстовка местами дырява; кепчёнка сильно поношенная; башмаки ветхие с пальцами наружу. Вместо шарфа женский чулок; под мышкой несколько растрёпанных книжек.

То озираясь. то скрючиваясь, учитель направляется к противоположной кулисе, покрытой корявыми буквами объявления. Запрещалось плевать соседям на плечи; глодать ослушников; чесаться. Учитель достигает середины сцены, но тут, спотыкнушись, валится колодой, вызывая (это постановочный эффект) яростную вспышку электрического освещения, резкий удар ладони по фортепьянным клавишам.

Лениво поднимаясь, учитель трёт пальцем подошву спотыкнувшейся ноги, затем лоб, нерасторопно собирает книги, после чего продолжает небыстрое продвижение по сцене.

Одновременно с присходящим, изображая работу надомницы, мамаша Вергилесова стучит стамеской по ломанным клеткам. Она неодета, вернее одета, но по-домашнему: в замусоленном капоте, с пёстрыми папильётками на седой голове.

Падение великого учителя обращает внимание мамаши – стук прекращается.

Вот учитель скрылся за кулисой, и тогда взгляд Вергилесовой задерживается на окошке, за которым можно предположить двор, а вернее сад. Мамаша ждёт возвращения дочери и мужа, мелко крестится, вдруг падает на колени, простирая руку к иконе, к непомерно вытянутому лику чудотворца Николы с глиняной чашей.

Вергилесова – Ты всё можешь, чудотворче, спаси мя, не оставь мя! Во имя чарки в руках твоих… Видали? Молчит. (ударяет кулаком по чему попало) Пардон, божий человек, обойдёмся. (встаёт с колен) Сама как-нибудь. В былые-то времена, когда я генеральшей звалась… (недоговаривает)

Задребезжало фортепьяно, на струны которого положена металлическая цепочка.

Вергилесова – Ой, ой! соизволил – высказался! Благодарствуем, Микола преподобный. А слова вроде сбивчивые, без верного смысла. (Николе) Почему я на колени рухнула – знаешь или нет?

короткий фортепьянный ответ

Вергилесова – Своих не дождусь: во-вторых Вергилия, во-первых Тюню… Думаешь, для нас доченька сельдерей? Э, нет, картошка с шоколадом. Любим деваньку сильней пепла, и даже вепря… Словом, объясняй почему Тюня исчезла, где она шлюндет?

неуверенный звук фортепьяно

Вергилесова – Ишь, притворщик, чего звякнул. Вертифлесия всё это каконамбрия. Пусть наша Тюня неизвестно где, ну пойми, она пилит мозги кому возможно. А папаша Вергилий – воробьям да воронам. Поэтому и сижу клетки сколачиваю. И сама будто в клетке. Деда Никола, сил больше нет. Освободи от одиночества. Неделями в пустыне, человечьего лица не вижу!

протестующий звук фортепиано

Вергилесова – Ты это про кого, о том прихожем? Поверь, даже не разглядела. Кепчёнка, книжечки, вот и всё. Одиночество при мне осталось…