Обещания и гранаты

Ей нужно мгновение, сомнение на долю секунды мелькает на ее лице, но затем она поворачивается и с трясущимися руками подчиняется. Елена тяжело сглатывает комок в горле, когда идет в мою сторону, прижимая руки к животу; более скромная и послушная, чем я когда-либо видел.

Контраст практически пугающий; между девушкой, что ворвалась в мой кабинет несколько минут назад, и той, что стоит сейчас передо мной.

– Иди, – говорю я. Положив пистолет на стол, я выпрямляюсь и разглаживаю брюки на коленях. – Садись.

Она хмурится и оглядывается вокруг, отметив, что второе кресло в кабинете задвинуто за стол Джонаса. Елена медленно переводит взгляд на меня, знакомый сладкий румянец разливается по ее шее.

– Ты уверен? Твой друг может вернуться.

– Через запертую дверь? Это вряд ли. – Похлопав себя по коленям, я выжидательно вскидываю брови, глядя, как она борется с сомнением. – Можешь сесть, куда хочешь, крошка, если тебе некомфортно. На стол или на пол. Можешь даже просто стоять. Но в любом случае мне нужно, чтобы ты спокойно объяснила мне, в чем дело, а не просто плевалась ядом.

Сжимая и разжимая кулаки, Елена колеблется, глаза бегают по комнате, пока она, кажется, подбирает слова. Наконец она снова кивает, подходит и усаживается мне на колени.

Платье задирается на бедрах, и я поправляю его, когда она устраивается поудобнее. Мне ужасно хочется сорвать его с нее, но я также понимаю, что у нее какие-то проблемы. И прямо сейчас ей нужно что-то большее, чем быстрый жесткий перепихон.

– Итак, – подсказываю я, запустив пальцы в ее волосы у основания шеи и слегка откинув ее голову назад. – Ты встретилась с девушкой у бара.

Елена сглатывает, глаза широко распахнуты, она такая уязвимая, пока смотрит на меня снизу вверх, что вся моя чертова душа горит огнем.

– И ты автоматически решила, что в прошлом у меня с ней была интимная связь? Или я до сих пор имею с ней интимную связь, если твои предыдущие обвинения все еще в силе.

– Она сказала, что знает тебя.

Запрокинув ее голову сильнее, я провожу носом по ее бархатной шее, глубоко вдыхаю аромат. Мои верхние зубы нежно царапают синяк, украшающий участок между ее горлом и плечом.

Я много видел искусных работ в своей жизни, все в разных проявлениях, но никогда мне не попадались такие чарующие, как она. Бледный холст ее нежной плоти разукрашен свидетельствами наших грехов.

– Я знаю многих людей, Елена. И я определенно не сплю со всеми подряд. – Я вонзаю зубы в широкую мышцу сбоку от ее горла, прижимаю Елену к себе, когда она вздрагивает от боли.

– Меня она тоже знает, – шепчет Елена, сжимая в кулаке воротник моей рубашки. – Она удивилась, когда я не смогла ответить взаимностью. И я подумала…

Когда она осекается, я отстраняюсь, пока мы не соприкасаемся носами, ожидая продолжения.

– Что?

– Я тебя почти не знаю, – говорит Елена, и, хотя она говорит это так мягко, как может, я улавливаю скрытый намек. Ее тон сквозит обвинением, словно она хочет поверить мне, но не может себя заставить сделать это.

Очередной вдох ощущается так, словно я глотаю раскаленный уголь, затем я медленно выдыхаю через нос, фокусируясь на пульсации у основания ее горла.

Язык распухает, когда я начинаю говорить; препятствие, которое нужно преодолеть.

– Что ты хочешь знать?

Елена не успевает раскрыть рта, как я знаю, что ее ответ будет: «все».

Глава 24. Елена

Почему-то не успевает Кэл еще открыть рта, я уже знаю, что он не расскажет обо всем.

Зачем раскрывать все карты, если игра еще далека от развязки?

Кэл подсаживает меня повыше, так что моя задница частично оказывается на его предплечье, частично на подлокотнике кресла, и я смотрю на него сверху вниз. Похоже на молчаливый компромисс: словно он понимает, что не может выдать мне все свои секреты, поэтому решает дать мне немного власти над ним.

Его левая рука скользит по моим бедрам, и на секунду мне кажется, что Кэл собирается залезть мне под платье, чтобы отвлечь, но он этого не делает. Его пальцы коротко сжимают бедро и замирают, Кэл смотрит на меня, будто ожидая продолжения.

Я соединяю руки и пожимаю плечами.

– Честно говоря, не знаю, с чего начать.

– Не обязательно обсуждать всю жизнь за один день. Почему бы тебе не начать с того, что тревожит тебя больше всего?

Он такой логичный, такой расчетливый, и я почти ощущаю себя дурочкой из-за того, что вообще сюда пришла. Хоть и очевидно, что моя вспышка гнева является частью чего-то большего, что по крайней мере мне самой, пока стыд плетет кривую паутину в груди, трудно игнорировать.

Я покусываю внутреннюю сторону щеки, пытаясь собраться с мыслями.

– Ты спишь с кем-то еще?

– Если и да, тебя это тревожит? – спрашивает Кэл, опуская взгляд туда, где лежит его рука. – По каким-то другим причинам, кроме… потенциальных проблем со здоровьем?

Опустив взгляд на его ключицу, торчащую из-под ворота рубашки, я взвешиваю последствия своего признания. Последствия того, что я раскроюсь перед человеком, который, я знаю, никогда меня не полюбит. Как я буду кровоточить, а он даже не поможет вытереть кровь.

Но мне всегда нравилась боль.