Обеты молчания

Сержант бежал вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки и едва сдерживая улыбку. Когда он дошел до офиса уголовного розыска, он уже хохотал в голос. Им тут нужно было немного посмеяться. Он был почти благодарен этому бродяге, что тот явился со своей нелепой историей. Как будто мало у них было дел.

Шестьдесят семь

– Это тяжело, – сказала Джудит. – Для тебя это очень тяжело.

Она прислонила свои костыли к стене, а ее закованная в громоздкий гипс нога покоилась под раковиной. Она чистила морковку, поглядывая в окно загородного дома на осенние листья, которые, кружась, падали на подъездную дорожку. Мясо было нарезано, лук нашинкован, бульон сварен.

– У тебя есть тимьян и лавровый лист?

– Они у меня растут на грядке напротив кухонной двери. Сейчас принесу.

– В это время года всегда бывает окошко в несколько дней, когда погода просто прекрасная – тихая. – Джудит взяла пучок тимьяна у Кэт и поднесла его к лицу, чтобы почувствовать его пряный аромат, пока он еще со стеблями. – Если он хочет остаться дома, здесь, то пусть так и будет, – сказала она. – Ты знаешь, я помогу всем, чем смогу. Как и Ричард, разумеется.

– Я бы не справилась без тебя. Еще дети…

– Не пытайся все от них скрывать.

– Я понимаю.

– Извини, Кэт, это звучало покровительственно. Петрушка?

– Сейчас принесу.

Мефисто пошел за ней, мягко ступая лапами между рядами грядок и тыкаясь мордой в ее вытянутые руки.

– То, что два раза в день приходят медсестры, – это просто отлично, но они относятся ко мне как к терапевту Криса, а не как к его жене. Я не хочу быть его врачом, Джудит. Я хочу говорить с ним как с мужем и видеть его как мужа, который умирает, а не как пациента. Я знаю, что могу выполнить все медицинские функции, если придется, в том числе посреди ночи, но я не могу заставить их думать о себе не как о враче.

– Он так не думает.

– Это правда. У тебя отлично получается видеть картину в целом, ты знаешь об этом?

Джудит рассмеялась.

– А еще у тебя все отлично получается с папой.

– Спасибо, – сказала Джудит приятным тоном, но с интонацией, которая, как поняла Кэт, не предполагала дальнейшего обсуждения этой темы. Ладно, хорошо. Она не собиралась в это углубляться. Джудит была счастлива, отношения, казалось, складывались удачно, ее отец стал менее напряженным и скованным. Больше ей не нужно было ничего знать.

Они молча постояли несколько минут: Джудит, неловко опираясь на раковину, Кэт – в открытых дверях – и посмотрели на кружащие листья, ловящие солнечный свет.

– Я хочу, чтобы это поскорее закончилось, – сказала Кэт. – Тебе я могу это сказать. Я хочу, чтобы это закончилось для Криса, потому что это ужасно, но я хочу, чтобы это закончилось и для меня. Я никогда не понимала этого раньше – когда семьи пациентов мне такое говорили. Для них было невыносимо то, что их близкий умрет, но они не могли дождаться, когда же он умрет. Теперь я это понимаю. Другое дело, что я никак не могу помолиться об этом – раньше я всегда так делала, а теперь почему-то не могу.

– Ничего страшного. Позволь всем нам делать это за тебя. Я думаю, что это, наверное, вполне нормально.

– Я не знаю, во что ты веришь… Нечасто люди о таком спрашивают, да?

– Ты имеешь в виду, не из пресвитерианцев ли я?[16]

– Ну, в том числе.

– Я католичка. Не самая ревностная, но католичка. Меня слегка раздражает папа римский. Но папа все-таки не Бог, даже если он думает иначе. Вот, а теперь я, пожалуй, доделаю рагу.

Пока Кэт помогала Джудит перебраться за кухонный стол, сверху позвал Крис и проснулся Феликс.

– Давай мне Феликса, а ты иди к Крису, – сказала Джудит, прикрывая рагу, чтобы до него не добрался Мефисто.

Когда Кэт поднималась в спальню, она знала. Крис лежал на кровати лицом к ней с закрытыми глазами, но когда она дотронулась до него, он открыл их и сказал:

– Мне так холодно.

На секунду она замерла, но потом легла рядом с ним, накрыла одеялом их обоих и придвинулась поближе, чтобы прижать его к себе так крепко, как могла. Он дрожал.

– Я люблю тебя, – сказала Кэт. – Я люблю детей, но прежде я полюбила тебя.

Внезапно он закашлял, сделал несколько коротких, быстрых вдохов и закашлял снова.

– Холодно.

– Я знаю. Холодает. Скоро зима. Дорогой, Сэм и Ханна вернутся из школы с минуты на минуту. Ты хочешь, чтобы они зашли повидаться с тобой?

Он что-то пробормотал, но она не разобрала.

– Папа поехал их забрать.

Его конечности начали судорожно дергаться. Потом он снова застыл. Несколько раз покашлял. Перестал кашлять.

– Крис?

– Сэм?

– Да. Джудит сделает им ужин.

– Нет.

– Я знаю. Ты не голоден.

Он запрокинул голову и резко закричал.

– Дай я проверю катетер.

Но он так сильно схватил ее за руку, что она замерла на месте. Его тело было холодным. Его тело было невероятно худым. Она чувствовала кости под кожей. Как будто у него совсем не осталось плоти.

– Останься… здесь…

– Я здесь.

На кухне она услышала лепет Феликса. Спокойный голос Джудит. Внезапный взрыв смеха.

Слезы потекли по лицу.

– Сэм, – пробормотал он.