Обеты молчания

– И о чем мы здесь, собственно, разговариваем? О нападении и побеге? Неважно, если это было так давно, почему вы не сообщили об этом раньше?

– Потому что я был в больнице, правильно? Я не приходил в себя первые четыре дня.

– Так, давай-ка по порядку. Я спросил – имя.

– Мэтти.

– Ох, ну серьезно, помоги мне хоть немного, я плохо умею гадать. Мэтти, а дальше?

– Лоуэ.

– Так, уже что-то. И когда это было?

– Когда было что?

– Нападение и побег, или мы с тобой всю эту хрень выдумали – а, сэр?

– Я ничего не выдумываю. Зачем мне это?

– О, ты удивишься. Так, на чем мы остановились? Дата и время. Если для тебя это реально.

– Когда это случилось, или когда я его видел?

Грэм Уайтсайд провел рукой над бровью и стряхнул воображаемые капельки пота.

– Я видел его на ярмарке. Он оставил меня умирать, знаете ли, хотя говорят, что ты ничего не помнишь после того, как тебя ударили по башке, но я помню. Не все, правда, но кое-что помню. Достаточно, чтобы точно сказать, что он сначала ослепил меня фонарем, потом оглушил, стукнув по голове, и оставил меня умирать. Я попал в больницу с раскроенным черепом и кучей синяков. Все, что я помнил, – что меня ослепили. Сначала. Я и сейчас не особо что помню.

– Если ты ничего не помнишь, ты тратишь мое время, солнышко.

– Я этого не говорил. Я не говорил, что не помню ничего. Я был на старом летном поле, в одном из ангаров… Я немного прикорнул, просто слегка заблудился. Там нормально. Лучше, чем тереться у дверей магазинов.

Наркотики? Возможно. Сержант постучал краем подошвы по ножке стола.

– Проехали.

Мужчина отглотнул чаю.

– В больнице мне нашли жилье, хостел на Биггинс-роуд. Знаете его?

– Знаю.

– Неплохой. Бывает хуже. Бывает лучше. Да, и я, значит, уже был на ногах и решил немного пройтись. Я ведь долго валялся. Разбитый череп, нога болела. Две недели – это долго, мышцы начинают слабеть. Я мог пройти десять миль до того, как это случилось. Часто проходил. Но я сильно ослаб. Так что я подумал, почему бы не погулять по ярмарке.

– Какое отношение ярмарка имеет к твоему нападению с побегом?

– Ну да. Отличный был вечерок, мне перепал фунт или даже два. Я думал, что стоит погулять, и я пошел, но все эти огни и шум меня доконали, голова снова начала раскалываться. Я был не в такой хорошей форме, как думал, так что решил вернуться.

– Я потерял нить, Мэтти, у меня уже все в голове перемешалось.

– Можете мне не рассказывать.

– Когда на тебя наехали?

– Я этого не говорил.

– Слушай сюда, либо ты отвечаешь на вопросы нормально, либо я напишу на тебя заявление, что ты мешаешь работе старшего офицера!

– Вы напишете?

– Я. А теперь давай сначала.

– Я был в ангаре. Тихо спал в уголке, и тут пришел он и стал светить мне фонариком в глаза, я встал, он еще посветил фонариком, я повернулся, и он ударил меня по голове. Понятно?

– Вот и все происшествие?

– Да, ужасное. Две недели в больнице, и всю дорогу все было как в тумане, а потом меня отправили в этот хостел, и я подумал, что надо бы подышать воздухом; когда надолго застреваешь в таких местах, начинаешь сходить с ума, особенно если привык жить на улице. Ну и вот. Только на ярмарке было не протолкнуться, как будто туда все на свете пришли, а еще мигали огни и был жуткий шум, так что голова стала раскалываться только сильнее. Плохая была идея. Так что я решил – буду возвращаться. Но подумать о том, чтобы вернуться, и вернуться – это разные вещи. Никогда ничего подобного не видел. Не мог сдвинуться с места. Я был прямо у дальнего конца этой штуки. Меня толкали с одной стороны, с другой, пихали то наружу, то внутрь. Череп трещал по швам, скажу я вам. И вот тогда я увидел его.

– Увидел?

– Его. И тут точно никаких сомнений. Как будто кусок пазла встал на место, кусок памяти вернулся. Как будто светом все залило. Когда я увидел его. В ту самую минуту. Целиком все еще не вернулось, как будто картинка с темнотой по углам, но этот момент я увидел яснее ясного.

Он нервно крутил стаканчик в руках и изо всех сил пытался сосредоточиться, как будто хотел снова увидеть эту картинку в голове.

– Я знаю, что меня стукнули, но мне не померещилось! Я знаю, что там было темно, но у него был фонарик, и в нем было дело! В фонарике! Когда я снова увидел его на ярмарке, откуда-то падал свет, с карусели или из палаток с едой, которые были увешаны лампочками, – он стоял рядом с чем-то таким. Это был он.

Мэтти Лоуэ смотрел на Уайтсайда с триумфом.

– Мне нужно имя, мне нужно описание. Может, потом еще вернешься и посмотришь кое-какие фотографии, поглядим, не узнаешь ли его.

– Этого не надо.

– То есть ты его знаешь?

– Нет, я его не знаю.

– Ты знаешь его имя?

– Не-а. Но только я понял, кто он такой. Когда увидел.

Грэм Уайтсайд вздохнул.

– Ну тогда выкладывай.

Мэтти Лоуэ выложил. Это было быстро.

Когда он закончил, Уайтсайд забрал у него пустой стаканчик, выкинул его в мусорное ведро и проводил его к выходу.