Обеты молчания

– Ну, этого не будет. Она все равно не хочет тебя видеть, она не хочет иметь с тобой никаких отношений, она уже сказала тебе это.

Он попытался отодвинуть ее с дороги, но тут за ее спиной возник еще один человек, мужчина, которого он никогда раньше не видел.

– Это мой дядя Гордон, – сказала она. – Скажи ему, что Элли здесь нет.

Мужчина был невысоким, но коренастым и мускулистым, как маленький крепкий бочонок, со сложенными на груди руками. Он легко мог бы справиться с ним, но он пришел не за этим.

– Элисон, – сказал дядя, – здесь нет. Что тебе непонятно?

– Я хочу увидеть ее, вот и все. Я имею право объясниться.

– Вы уже объяснились.

– Если ее здесь нет, то где она?

– Не твое…

– Нет, все нормально, дядя Гордон, я скажу ему. Думаю, ему стоит знать.

– Знать что?

Она вышла за дверь и сделала несколько шагов по дорожке, так что он последовал за ней.

– Слушай, ее здесь нет, и это истинная правда. Ее нет уже несколько дней. Она уехала, и она не одна. Она со Стюартом. Так что тебе лучше уйти.

– Где она? Где? Где? – Он чувствовал, как начинает дрожать, как его ярость вырывается из четко очерченных границ. – Я имею право знать.

– Нет, – сказала Джорджина, – нет, не имеешь. Я больше ничего тебе не скажу, и не приходи сюда снова.

Она отвернулась от него.

Он схватил ее за руку.

– Если я напишу ей письмо, ты его передашь?

– Не знаю.

Он не знал, что делать. Он не хотел делать больно Джорджине. Он не хотел делать больно Элисон. Но другие будут страдать. Другие. Другие никогда не испытают вкус счастья.

Он выпрямился.

– Спасибо, – с трудом проговорил он. – Спасибо, Джорджи.

Он дошел до конца дорожки, закрыл за собой ярко-голубую калитку и быстро пошел по дороге, и теперь его по-настоящему трясло, он чуть не потерял голову, чуть не набросился на пожилую женщину, которая шла ему навстречу, чуть не опрокинул ее на землю. Он был зол на себя. Ему нельзя было об этом думать. Он должен был взять себя в руки.

Он прошел мимо своей машины и зашагал дальше, быстрым и твердым шагом прошел пару миль, сворачивая на случайные улицы, разговаривая сам с собой и медленно возвращая себе контроль. Это было как успокаивать взбесившуюся лошадь, но в конце концов он почувствовал, что у него получается.

Он шел, пока не наткнулся на паб на углу, и зашел внутрь. Какая-то его часть хотела напиться до потери сознания. Он взял пинту «Гиннесса» и сел. Он пил медленно, растягивая. У него тряслись руки, но с этим он тоже справился.

Когда он выпил уже полбокала, он начал размышлять – взвешенно, рационально, поэтапно, стараясь составить в голове четкий план. Его очертания начали вырисовываться, когда его бокал опустел.

Второй он уже себе не позволил.

Сорок семь

Собиралась гроза. Узкую дорогу, которая круто сворачивала в сторону крематория, размыло от дождя, что заставляло автомобили двигаться еще медленнее. Три автомобиля.

Джейн Фитцрой ждала, спрятавшись под навесом от косого дождя, бьющего по газону. Катафалк. Еще одна похоронная машина за ним. И темное зеленое «Пежо» Кэт Дирбон. А за ними, далеко позади, в воротах возник маленький побитый фургон.

Катафалк медленно подъехал к ней, хрустя гравием. Остановился рядом. На гробе из светлого дерева лежал маленький белый букет, венок с золотыми и красными лентами, а за ними – огромная композиция из лилий и темно-зеленого плюща, затмевающая все остальное своей экстравагантностью.

Джейн посмотрела на карточку, пока гроб выкатывали из машины. «Дорогая Карин, любим и благодарим тебя за все потрясающие вещи, что ты для нас создала, и за твою теплую и преданную дружбу. Ты покинула нас слишком рано. Какс и Лючия».

Из машины, ехавшей за катафалком, вышла пожилая пара. Потом Кэт. А потом из фургона появился молодой парень, которому явно было некомфортно в костюме.

Джейн не двинулась с места. Присутствие огромной толпы на похоронах не всегда означало, что это толпа любящих друзей, далеко не всегда, но эта группа людей выглядела удручающе немногочисленной. Карин оставила указания для своих похорон. Три музыкальные композиции. Гимн. Отрывок из записок садовода Кристофера Ллойда. «Если ты будешь вести службу, Джейн, я уверена, что ты сможешь выбрать правильные молитвы». Она надеялась, что ей это удалось.

Она развернулась и вошла внутрь под первые ноты кантаты «Иисус, Радость Алчущего». Как только она это сделала, она услышала за своей спиной звук машины, быстро приближающейся к церкви. Она понадеялась, что это бывший муж Карин пересмотрел свое решение не присутствовать здесь в этот день, но прошла дальше в маленькую, невыразительную часовню не оборачиваясь.