Обеты молчания

– Какого черта с ним произошло? Что он вообще делал в этой дыре?

Но Иэн быстро поднялся и пошел к выходу, сразу достав телефон на улице.

«Скорая помощь» приехала, переваливаясь на ухабах, через полчаса.

Пятьдесят

Сильный ветер снаружи гнул деревья и гремел крышей. Дождь несколько раз ударил по окнам загородного дома, но потом перестал.

– Тебе тепло? – спросила Кэт.

– Нормально.

– Я могу подкинуть дров.

– Я сказал, все нормально.

– Извини.

– Нет, – Крис покачал головой и поморщился.

Он вернулся накануне и выглядел нервным, ходил по дому осторожно, как будто боялся упасть.

– Что-то как будто изменилось, – сказал он несколько раз. – Все кажется таким странным.

Сэм и Ханна уехали на ночь в Галлам Хауз.

– Чтобы сразу все не наваливалось.

– Мне это не нужно.

– Я могу вернуть их, если хочешь.

– Оставь, оставь.

Она не могла привыкнуть к этому обидчивому, раздражительному человеку, который занял место жизнерадостного, спокойного Криса. Отчасти причиной этого была опухоль, отчасти – перенесенная операция и некоторые лекарства. Прекратится ли это? Вернется ли к ней Крис? Она понятия не имела. И врач понятия не имел. «Каждый раз по-разному». При операции удалили достаточно крупную часть опухоли, чтобы снизить внутричерепное давление. Но гораздо большую трогать не рискнули. Она посмотрела на него. Его глаза были закрыты. Он как будто уменьшился в размерах и казался очень далеким. Его кожа побледнела, а лицо изменилось из-за обритой головы и бинтов. Что это был за человек?

– Я чувствую себя живым мертвецом, – сказал он.

Радиотерапию уже начали. Она отвезет его еще на девять сеансов. Максимум. Потом – все.

– Мне сделать чаю?

– Зачем?

– Я подумала, ты захочешь.

– Выпей бокал вина. Обычно ты это делаешь по вечерам.

– Я не хочу пить без тебя.

– Лучше привыкай к этому.

Кэт отвернулась.

– Твой отец собирается жениться на ней?

– На Джудит? Понятия не имею. Ты знаешь отца, я не могу задавать ему такие вопросы.

– Мне она нравится.

– О, мне тоже. Но он так не любит ни с кем соглашаться, что, если я ему об этом скажу, он может полностью изменить свое мнение по поводу нее.

– А еще Сай.

– Ох, Саймон. – Она поднялась. – Я уже начинаю терять терпение. Думаю, я выпью.

– Ну и правильно.

– Тебе не нужны болеутоляющие?

– Нет.

– Уверен?

Крис не ответил. А зачем? Он сказал, что ему не нужны болеутоляющие, но она спросила еще раз. А это зачем? Потому что она не знала, как помочь ему, как разговаривать с ним, как вести себя с ним. «Я справилась бы лучше с любым своим пациентом, – думала она, – неважно, что бы с ним было не так, у меня получилось бы лучше».

Истина заключалась в том, что она была врачом. Просто врачом. Она так же плохо понимала, как пережить то, что твой любимый умирает от опухоли мозга, как и любой из ее пациентов, возможно даже хуже, потому что она понимала слишком много, она следила за симптомами, все интерпретировала. «Мне нужно просто смириться с этим. Смириться и принимать все как есть. Я разве не сама всегда так говорю? Каждый день принимайте только этот день».

Она поставила вино обратно в холодильник. На полке над ним стояли лекарства Криса. Она отнесет их наверх позже.

Она знала, как выглядят комнаты с умирающими больными: бесконечный звон бутылочек с лекарствами, кислородные баллоны, капельницы. Так же будет и здесь? Останется ли Крис? Сможет ли она с этим справиться? А дети?

Ветер пронесся по загону и ударил в окна кухни, когда на подъездной дорожке у дома описали дугу автомобильные фары. А потом на кухню ввалился Саймон, отряхиваясь от дождя.

– Привет, Крис, приятно снова видеть тебя дома. Как дела?

Кэт затаила дыхание, ожидая очередной вспышки ярости, испепеляющего комментария. Она снова достала бутылку вина, но Саймон покачал головой, плюхаясь на диван рядом со своим зятем.

– Более или менее, – сказал Крис. – Стало лучше, когда вернулся сюда. Чертовы больницы.

– Будет тебе уроком, чтобы зря не посылал туда людей.

– И то правда. Но уж если ты спросил, то с моей головой все гораздо лучше. Давление действительно уменьшилось. И я думал, что послеоперационные боли будут намного страшнее. Выходит, человеку можно распилить череп без особых неприятных последствий.

– Я это запомню.

– Меня мутит, но есть хорошее лекарство от тошноты. Я устаю, ну и что дальше, мне никто не мешает лечь спать. Так что в целом да, я в порядке.

«Почему? – думала Кэт, задергивая шторы, чтобы заглушить грозу. – Почему он не может со мной так разговаривать? Почему он мне не сказал? Почему он может говорить все это Саймону без всяких проблем, а мне нет? Я не понимаю, что здесь происходит, и меня это не устраивает. Мне больно».

– Кофе?

Она кивнула.

– Как ваше преступление? – спросил Крис.

Они болтали об этом так, как болтали всегда, не стесняясь друг друга, легко и непринужденно. И когда она слышала, как Крис смеется, выругивается, подкалывает ее брата, ей казалось, что ничего плохого на самом деле не случилось, все было хорошо, как и прежде. Ничего не изменилось.