Обеты молчания

– Ты иногда просто первостатейное дерьмо. Я не верю, что ты мой брат, когда ты ляпаешь подобные вещи. Я сейчас не в состоянии с тобой препираться, но даже не смей ничего говорить папе. Ой, уходи отсюда.

Он чувствовал себя как в детстве, когда его подмывало сказать то, чего не стоило говорить, и он не мог сдержаться. Его как будто что-то подталкивало. Разумеется, он не должен был так разговаривать, не с Кэт, не сейчас. И никогда. Но как только Сэм упомянул большую ванную, он знал, что он уже не остановится. Его подмывало и подмывало.

Он спустился вниз, злясь на себя.

– Пап?

– Я тут, с декантером.

Он зашел в кабинет, где Ричард складывал остатки дров в камине в одну кучку, сидя рядом с ним. «Он выглядел помолодевшим, – подумал Саймон, когда зашел внутрь, – не внезапно постаревшим, как ему следовало бы выглядеть, а помолодевшим».

– Мне на самом деле лучше поехать домой, мне наверняка будут трезвонить, а завтра с утра пораньше мне нужно быть на пресс-конференции.

Его отец только слегка обернулся.

– Как знаешь.

И больше ничего. Если бы он сказал: нет, останься, я хочу поговорить с тобой, мы совсем мало видимся, мы редко разговариваем… Нет. Он бы не остался, не сейчас.

– Спокойной ночи.

Когда Саймон завел двигатель, он увидел, как в кабинете выключился свет.

В квартире мигал зеленый огонек автоответчика. Саймон подождал, пока прекратят бить часы собора, и стал слушать.

«У вас два новых сообщения. Первое сообщение».

«Дежурный сержант Льюис, босс. Докладываю, что пожарная служба извлекла из-под обломков аттракциона еще два тела. Также старший констебль перенесла пресс-конференцию на половину восьмого вечера. Спасибо».

«Второе сообщение».

Послышалась пауза. Вздох.

«Ох… Саймон. Здравствуйте. Это Джейн. Джейн Фитцрой. Я только что услышала новости. Я не предполагала, что вы будете дома, это очевидно, но… Я просто хотела сказать, что это ужасно. И мои мысли и молитвы сейчас вместе со всеми. И, в общем… это все, и я… Я думаю, я с вами увижусь. И это Джейн. Если вы не расслышали. Спасибо. Спокойной ночи, Саймон».

Пятьдесят семь

Он сидел за рулем и хохотал. Он поехал в объезд, не через город, а по окружной дороге в четыре мили, так что выехал на шоссе в сторону Болот с дальнего конца. Так было надо. Никакого риска. Там его никто не знал. И он хохотал. Иногда широко улыбался. Иногда просто посмеивался. Но в основном громко хохотал.

Это было прекрасно. Лучше, чем прекрасно. Они все собрались там, при полном параде, на маленьком клочке земли, и стали поджидать его, надеяться на его приход. Серьезно? Они действительно серьезно ожидали, что он хотя бы из детского водяного пистолета выстрелит на этой ярмарке? Он даже в тире не попробовал пострелять, хотя пару раз проходил мимо него, глядя на идиотов, которые и в ворота сарая с десяти футов не попадут. Неважно. Он получил удовольствие. И они тоже.

Насколько, интересно, дорого ловить снайпера, который даже не собирался стрелять? Это было не в его духе – палить по толпе без разбора. Так поступают сумасшедшие люди, а таких он презирал. Подростки из Америки, которые приходят на школьный двор и заваливают дюжину невинных детишек, мальчишки из колледжа, которые с автоматом нападают на своих одногруппников. Они больные. Они не в себе. Таких надо запирать до конца жизни, но только немногие из них снова видят свет, ведь они используют свое же оружие против себя. Почти всегда. И как раз этого он бы никогда в жизни не сделал, потому что он был не больной, не сумасшедший, не шизик и не наркоман. У него была идея и план, цели и методы. Он был другим.

Было приятно понимать, что он мог находиться на ярмарке и при этом быть уверенным, абсолютно уверенным, что ничего не случится. Он рассмеялся.

Но потом, когда он прибавил скорость на коротком прямом участке пути, он вспомнил, что восемь человек погибли и десятки были ранены из-за какого-то выродка. Он снова слышал крики. Слышал мольбы о помощи, раздававшиеся из глубины обрушившегося аттракциона. Точно такие же бойни оставались после обезумевших подростков, которые врывались в церкви, на баскетбольные стадионы и в школы. Им всем была дорога на электрический стул, и он презирал их за то, что они успевали пристрелиться, находя такой простой выход.

И все-таки. Он снова улыбнулся своим воспоминаниям.

Сегодня он выбрал правильное время. Было холодно и ясно, ни тумана, ни ветра. Светло. Он оставил свой мотоцикл у канавы, в незаметном месте, достал сумку из багажника и остаток пути прошел пешком, поднимаясь по отвесному склону. Добравшись до вершины, он осмотрел окрестности. Пара ястребов парила в вышине, крепко и прямо раскинув крылья, похожие на лопасти ветряной мельницы. Далекий город превратился в тонкую голубоватую бледную линию на горизонте. Он подумал, что тоже мог бы улететь отсюда, просто раскинуть руки и парить, поймав встречный поток.