Обиженная

Однако она еще не знала, что ее ожидает. Игорь Власов не умер. Жуткие перевоплощения начинались сразу, как она переставала выходить на охоту за детьми. И после смерти ребенка она полностью восстанавливалась. Эта шкатулка, мерзкая, дьявольская конструкция из дерева, словно издевалась над ней, манипулируя ею, доводя до безумного исступления. Это оказалось бесконечным кошмаром, замкнутым кругом. Ей приходилось вести двойную жизнь. Тогда, в костюме Деда Мороза у школы, была она, только в обличье Игоря.

Жаль, конечно, что так вышло с братом…

И чем дальше, тем меньше были промежутки между ее превращениями. И тем больше ей приходилось ухищряться, изобретая все новые способы охоты на детей. Она надеялась, что шкатулка поможет ей окончательно стать женщиной, чтобы все убийства прекратились.

Но время шло, а Она не появлялась. Татьяна решила сама найти Ее и разрубить гордиев узел. Она приехала в Ростов и начала поиски матери, параллельно устроившись к Белову на работу. Но ей не везло, о шкатулке ничего не было известно.

Но вот она вышла на Романа. Угрюмый инвалид не узнал в сногсшибательной рыжеволосой красотке своего родного брата. О шкатулке он ничего не знал…

Она искала ее везде, но Ксения как в воду канула. В прямом смысле слова. Татьяна первая нашла свою мать, увидела ее, когда шла по озеру. И никогда не забудет застывшее в крике лицо подо льдом, несколько минут она смотрела на Ксению. Наутро она буром проделала дыру и даже ухитрилась кое-как обыскать труп, но шкатулки при Ксении не было.

И тогда Татьяна поняла, что Она наверняка в доме. В их бывшем доме, хозяином которого стал Андрей Белов.

– Прости меня, – в предсмертной судороге шипело существо.

Процесс подходил к концу. Ребра прорвали дряблый живот и кривыми зубьями вылезли наружу. Кожа на шее сморщилась и, надорвавшись, повисла влажными клочьями. Тазовые кости вывернулись наружу, и ноги сползли на грязный пол, при этом вывалившись из брюк, словно некие плоды, освободившиеся от кожуры.

Власов (Таня) беспомощно разевал беззубый рот, но вскоре у него отвалилась челюсть.

– Ма… ма…

Она обманула ее. Татьяна полностью отработала аванс, но не получила желаемого. Она поняла это еще вчера, у адвоката дома. Шкатулка не захотела быть с ней, но и Татьяна не пожелала сдаваться и, потеряв самообладание, вскрыла ее.

Шкатулка не простила этого.

Наконец голова отделилась от шеи и, упав, постепенно сминалась, как сдутая камера. Оставшаяся биомасса постепенно уменьшалась в размерах, дымясь и издавая отвратительный запах.

Несчастное создание словно сжигала невидимая кислота, не оставляя после себя ничего. Из рваных остатков одежды слабо курились струйки вонючего дыма, а тело продолжало таять, и вскоре на диване осталась зловонная лужица, в которой лопались мутные пузыри. В этой лужице тускло поблескивал амулет в виде акулы и рваная цепочка.

* * *

Алла проводила Вячеслава Петровича задумчивым взглядом. Он выглядел взволнованным и озабоченным. И это не нравилось ей.

Лена куда-то ушла, и Алла, вздыхая, уселась на свое место. Она чувствовала себя уставшей. С недавних пор она стала замечать, что вообще стала намного быстрее уставать. В груди иногда появлялись какие-то посторонние шумы, а дыхание сбивалось, будто она долго бегала или у нее была астма.

Но сейчас она никуда не бегала, и астмы у нее не было. «Ты просто стареешь! – ясно проговорил внутренний голос, и Алла вздрогнула. – Ты ведь хотела волосы? Но ведь за все надо платить. Вот твое тело и платит такую цену».

Алла заволновалась. Нет, этого не может быть. Она сильная!

К ней подошел Миша.

– Зачем ты пришла сюда? – жуя кусок торта, спросил он. – Ты здесь никому не нужна. Из-за тебя умерла Ира.

– Пусть снимет маску! – посмеиваясь, крикнула Карина.

– Уйди, – прошептала Алла. – Или…

– Или что? – хохотнул Миша. Он прожевал торт и вытер толстой рукой рот, измазанный сладким кремом. – Ты все наврала про Яну Владимировну. Ты все время врешь.

К ним подошла Карина.

– Я уже пять раз тебе сказала! Я не могу разговаривать с человеком, когда у него на лице какая-то фигня! – сказала она визгливо и сорвала с лица Аллы маску.

Глаза Миши округлились, но потом он засмеялся:

– Ты что, совсем чокнулась? Напялила на себя маску старой бабки! Эй, смотрите, у нее еще одна маска!

Все засмеялись.

– Где ты нашла такую уродскую маску, Белова? – крикнул кто-то и заулюлюкал.

– Хочешь фокус, дуралей? – с жалостью спросила Алла. Она взяла со стола вилку и воткнула ее себе в бровь. Из дырок показались капли крови. Набухая, они медленно сливались в одну линию.

– Это похоже на маску? А, Миша?!

– Знаю я твои фокусы, – сказал мальчик, на этот раз не слишком уверенно. – Вареньем вилку намазала!

Алла прикрыла глаза. Мысли мешались, как фишки от домино, в которое она так любила играть с папой и бабушкой. Кожа головы теперь чувствовала не просто жжение, она буквально плавилась от жара.

Не все заметили, как праздничный стол стал мелко трястись. Тарелки, салатницы, вилки, стаканы – все это звенело, слившись в сплошной нарастающий гул. Вдруг один за другим стали лопаться воздушные шарики. Хлоп. Хлоп. Хлоп.