Облава

Брадарич предложил срочно вызвать Пашко; Пари не согласился: слишком долго ждать; и чтобы ускорить дело, поехал сам. По дороге он наткнулся на грузовик, окруженный толпой, как это обычно бывает. Люди уступили ему дорогу, думая, что он приехал для расследования, но он промчался мимо, оставив их с открытыми ртами. Прибыв в Старчево, Пари не застал Поповича дома – Пашко уехал на лошадях в Тамник незадолго до того. Пари решил, что сани взяты для того, чтобы перевозить мертвых, обрадовался и, желая как можно скорей догнать его, заторопился. На крутом подъеме ниже Старчева он спешился и повел мотоцикл до моста, на мосту сел на него снова и с ревом и треском под собачий лай въехал в село.

Возле дома Филиппа Бекича стояли сани, но, к удивлению Пари, на них лежало всего два трупа. А когда оказалось, что это не трупы, а больная женщина и подозрительный рыжебородый тип, Пари растерялся окончательно. В

Пашко Поповиче он узнал зачинщика сумасшедшей драки, затеянной на вершине Рачвы. Он тут же заметил, что борода у него не такая, как у других, а лопатой, поповская, и тотчас, заподозрил в нем скрывающегося попа, или по меньшей мере – знахаря. Поманив его пальцем, он заставил его сойти с саней. Измученный бессонной ночью и лихорадкой, Пашко принял карабинера за дьявола, охотника за душами; нехотя сойдя с саней, он, спотыкаясь, побрел по снегу.

— Где мертвые? – спросил Пари.

— В земле, – ответил Пашко. – Где же им еще быть?

— Как в земле? Почему в земле?

— Таков обычай: умерших предают земле.

Пари посмотрел на Шелудивого Графа, который сидел на санях, и велел ему проехать несколько шагов вперед; он хотел поговорить без свидетелей, без рыжей бороды и белесых ресниц, которые его почему-то злили. Легче говорить без свидетелей, люди становятся скромней, когда остаются с глазу на глаз с начальством.

— Я спрашиваю о коммунистах, – сказал он.

— Какая разница – и они люди!

— Надо их немедленно выкопать из земли! Сегодня же, и всех!

— Ничего не выйдет, их и тронуть не посмеют.

— Это приказ командования.

— Бог повыше командования. Церковь не разрешает, закон божий, крест! – И он рукой начертил на снегу крест, чтобы объяснить и одновременно защититься от нечистой силы. Собравшись с духом и осмелев, Пашко посмотрел ему в глаза и подумал: «Узнаю тебя, меня не проведешь.

Тебя послала сюда Злая Нечисть, ты приказчик Князя

Тьмы».

«Когда Князь бесовский увидел, как нечестивые хватаются за сладкие веточки, которые буйная непогода посбивала с чудодейственного дерева, когда увидел великий вред и убыток, ему нанесенный, он направил бурю на юг, а под дерево поставил приказчика, дабы тот собирал веточки, упавшие с дивного дерева. Когда нечестивые пришли и спросили, где чудесные, придающие силы веточки, приказчик стал продавать их за деньги, чтобы иметь от дерева корысть. Этого требовал Князь Тьмы, потому что дерево росло на его земле и портило его ниву. Когда стало известно, что плоды чудодейственного дерева продаются за деньги, грешники повалили толпами и раскупали их. .»

— Ты хочешь сказать, ваша церковь защищает коммунистов? Так?

— Нет, не надо под меня подкапываться!

— И что их защищает бог, так ведь ты сказал?

— Церковь защищает могилы. Все, что лежит в могиле, становится неприкосновенной святыней.

— Для дураков, – сказал Пари и тотчас раскаялся в своих словах.

Ему показалось, что он ввязался в религиозный спор, а его уже несколько раз предупреждали, чтоб он избегал всяких споров с упрямыми попами и муллами о мечетях, церквах и святых. Поняв наконец, что и кладбище и покойники в какой-то мере принадлежат к этой, запретной для него области, Пари попытался схитрить.

— Кто их хоронил? – спросил он.

— Крестьяне, народ.

— Где их похоронили?

— Кого здесь, кого там – по разным кладбищам.

— Кто дал разрешение хоронить?

— Командир батальона. Вот его подпись.

Пашко извлек из обшлага шинели две бумаги и протянул ту, где стояла подпись итальянского майора с бородой. Пари жадно схватил ее, три раза подряд прочел и обрадовался: ему надоела эта езда по кочкам от села к селу, по снегу, трухлявым мостам без перил, сейчас можно с этим покончить. Вместо убитых коммунистов он представит полковнику эту бумажку – пускай он сам договаривается с попами и церковными законами, которые он так чтит. Согнув бумажку пополам, он сунул ее в карман.

— Отдай! – крикнул Пашко, протягивая руку. – Это мое, мне дали!

— Домани72! – сказал Пари, и его губы искривила улыбка.

— Не хочу я домани, отдай сейчас же! Я не знаю, куда тебя черти унесут еще до ночи.

— Завтра, завтра, – осклабя зубы, бросил Пари и завел мотор.

И тут только Пашко заметил, что сани с больной исчезли.

Шелудивый Граф воспользовался первым удобным случаем, чтобы избавиться от угрюмого старика с бородой и винтовкой и остаться наедине с беззащитной молодой женщиной. А когда Ахилл Пари дал ему знак отъехать, он воспринял это как перст судьбы, которая угадала его желание и предоставила ему возможность удовлетворить его.

72 Завтра! (итал.)