Облом

– Вот что, девка. Я ни стращать, ни упрашивать тебя не могу. Но об одном попрошу: не говори никому о том, что видела здесь. Слышишь? Обо мне не говори. Я могу поверить тебе?

– Я не скажу, – невольно вырвалось у Насти.

– Вот и спасибо на том. А мне пора. Спасибо, Имамей. За все спасибо. Мне пора. Уж не свидимся больше. Не обессудь.

Он протянул жилистую руку навстречу загорелой руке парня.

– Мне пора.

Повернулся, подобрал мешок с земли, широкими шагами направился в чащу, откуда появился.

– Хош бол! – донеслось ему вслед: прощай!

Настя настороженно смотрит в задумчивое лицо парня. О чем он? То ли опечалился, то ли вздохнул свободней.

– Имамей, – трогает она за локоть. – Мне домой надо. Искать станут. Я домой поеду.

Он словно стряхнул мысли. Стал суетливым, смотрит на нее виновато.

– Я домой поехала.

Она подошла к лошади, отвязала повод от куста. Смотрит по сторонам: может, пенек или сук какой поблизости. Не запрыгивать же перед парнем по-мальчишески. Он понял, подошел к ней. Сзади взял крепкими ладонями за пояс, лишь слегка присела, оторвал ее от земли, усадил чуть было не на холку лошади. Потому и улыбается, хлопает лошадь по шее, чтоб не заметно было смущение. Она поправила подол, тронула поводья. Отъехав, остановилась, повернула лошадь.

– До свиданья, Имамей.

Он улыбается. Поднял кнутовище, покачал в воздухе.

– Хош!

Она пятками ударила в бока лошади. Проскакала, снова остановилась. Качает в воздухе ладошкой. Он улыбается, тоже качает рукой.

– Хош бол! – говорит тихо, словно сам себе.

Теплый ветерок ласкает лицо парня, играет черными волосами. Нет, это не ветерок, это пальцы той девчонки, которая ускакала только что. Белые облака тянутся по небу в сторону Ольховки. Будто стадо овец разбрелось по лугу. Они следуют за девчонкой. Но облака ли? Может, это мысли парня, который, забыв обо всем, идет краем леса, бьет перед собой кнутом, словно отгоняет их прочь.

Четверг – базарный день в башкирской деревне Верхняя Бишинды, набольшой в округе. Здесь на улицах сегодня будет многолюдно. Едут сюда не только продать, купить что-либо, но и повидаться со знакомыми, родственниками, как говорится, показать себя, узнать о последних новостях – что творится в мире: может, война нагрянула, и русский царь зовет верноподданных под свои знамена; может, губернатор из Уфы прислал какой новый налог.

Все пути стекаются на базарную площадь, которая словно только и ждет людей с самой рани, часа два спустя после того, как муэдзины трех мечетей призовут правоверных к первой молитве.

От Нижней Бишинды до Верхней полчаса ходьбы, но Искужа встал спозаранок, разбудил Имамея. Сподручник не помешает. Слух прошел, что приехал купец, специально за шерстью. Ольховские мужики подрядились доставить груз на дальнюю камскую пристань. А у Искужи два мешка шерсти. Прошлогодний залишек оставался, да нынешнего руна снял в изрядном количестве. Если повезет – сбудет все чохом. Деньги нужны. Обнову справить бы детям. Дочь уже заневестилась, а ходит в обтерханном платье. Сын все подмечает, какие сапоги купили приятелю, какая у него рубашка. Имамей – этот без особых канителей. Минувшей осенью прослышал, на неделю уехал в Зигитяк, кому-то колодец копать. Вернулся в новых яловых сапогах, полушубок справил. Нынче опять куда-то собирается. Неделю назад пришел утром (где-то пропадал три дня), лицо в ссадинах, затылок в запекшейся крови, как обычно, ничего не рассказывает, весь в думах, только и сказал: «Пойду в Аднагулово». Но пока не видать, чтобы собирался. Мачеха молчит, видит, что-то случилось с парнем. Может, с зимогорами связался. Для кого-то, не для себя ведь барашка у Хажигали выкрал.

Вот он, едет верхом, легко, без усилия придерживает мешок, глядит перед собой. Крепким вырос. Видно, так и должно быть: здоровый телом не сорит словами. О чем думает? Чего супит брови?

Так и есть, базар уже кишит, как муравейник. Чего только не продают: сбруя добротная, пахнущая сыромятным ремнем; скобяной товар; глиняные горшки, миски, завезенные откуда-то издалека, потому что среди местных нет гончарных дел мастеров; мед, пшеница, мука, картошка, мануфактура, обувь – покупай что душе угодно.

Искужа привязывает коня.

– Ты подожди здесь, я схожу узнаю.

Идет в сторону мужиков, о чем-то громко разговаривающих. Имамей кладет мешки возле коновязи, садится на один, беспечно смотрит по сторонам. Как много людей. Каждый со своей заботой. Глаза его оживились, улыбается сам себе, вспомнил куплет: «Базар большой, кукуруза многа, русский барышня идет – дайте ей дорога». Где-то сейчас та русская девчонка Настя. Наверное, еще спит. Какие у нее могут быть заботы. Настя. Бойкая девчонка. Вслед за отцом прискакала. Парень трогает затылок. Все еще саднит. Нахмурил брови. На лбу явились складки, задумался. Где сейчас Степан? Идет пешком? Прячется от людей? Как волк теперь будет жить. Трудно бедняге.