Обман

А в следующем марте миссис Туше воочию увидела, как ее любимую теорию разбили в пух и прах под хрустальным сводом посреди Гайд-парка[156]. Все, что британцы всегда делали где-то в другом месте, теперь производилось здесь, в Лондоне, и у всех на виду. Она отправилась туда вместе с девочками. Их привело в восторг скопление одиноких джентльменов, с ошалелым видом бродивших по исполинскому металлическому шифоньеру, куда вход стоил один пенни и где было множество экзотических «отсеков», каждый из которых представлял собой некую отрасль глобальной промышленности страны. Вот самые удивительные диковинки, какие им довелось увидеть в то утро:

Алмаз «Кохинур».

Неведомые люди с темной кожей и шелковистыми волосами, передававшие привет из Новой Зеландии.

Барометр, внутри которого сидели пиявки и предсказывали ураганы.

Потом они сделали перерыв на обед. Пустившись следом за самой благоразумной частью толпы, они вскоре оказались на третьем этаже Гор-Хауса, старого особняка леди Блессингтон, в котором Алексис Суайе недавно открыл свой ресторан. Не имело никакого смысла разъяснять девочкам пикантные подробности, связанные с этим домом. Миссис Туше поедала морской язык, не в силах избавиться от ощущения, что со всех сторон окружена мертвецами. А потом они вернулись, вновь попав в водоворот впечатлений. Таская юных Эйнсвортов от одного зрелища к другому, миссис Туше думала о святом. Она наблюдала за людьми. Святым в их восприятии, она не могла этого не заметить, было промышленное производство и приобретение новых земель. Братство людей и могущество фунта стерлингов в их сознании совпадали, а мир на земле означал лишь неиссякаемый поток товаров, от Ливерпуля до Бомбея, от Мельбурна до Манчестера…

– Какая великолепная выставка, ничего не скажешь! – Эмили унаследовала от отца привычку констатировать очевидные вещи. – Здесь представлен весь цивилизованный мир!

– И нецивилизованный… – Фанни сильно потянула Энн-Френсис за рукав, и в конце концов самая младшая представительница клана Эйнсвортов была вынуждена оказаться под защитой спины миссис Туше, хотя сейчас ей был уже двадцать один год, и она частенько казалась единственной по-настоящему взрослой среди трех сестер. Ее отвели в сторону, чтобы она не смотрела на группу полуголых африканцев в павильоне Дагомеи. Они сидели на земле перед соломенной хижиной. Вид у них был скучающий. Когда Эйнсворты торопливо прошествовали мимо них, миссис Туше послышалось, как один из молодых дикарей сказал другому: «Ну где же он? Я умираю писать хочу!»

Но она была не слишком раздражена по поводу Великой выставки, покуда не прочитала совместный отклик мистера Диккенса и мистера Хорна на это мероприятие в журнале «Хаусхолд уордз»:

«Мы движемся в верном направлении к состоянию наивысшего процветания общества – в политическом, моральном, интеллектуальном и религиозном смысле…»

Неужели они и впрямь так считали? Мол, очень скоро небеса приидут на землю. Судя по словам двух джентльменов, это было просто неизбежно, учитывая прогресс во всех областях жизни. Только считаное число «чудаковатых, варварских или эксцентричных» народов не получит доступа в этот земной Рай, и то лишь потому, что они застряли в своей колее, упрямо отказываясь забраться в построенный шотландцами паровоз, который сегодня на всех парах мчался в утопию. Авторы приводили в пример Китай и китайцев.

«Это весьма любопытно – лицезреть Выставку достижений народа, который намертво остановился в своем развитии – одному Богу известно, как много столетий тому назад, – рядом с Выставкой движущегося мира. Удивительным образом это указывает на особенности морали».

Мораль, по убеждению мистера Диккенса и мистера Хорна, проявлялась в движении. Вперед! Вечно вперед. Все быстрее и все грандиознее. Человечеству требовалось быть «продвинутым», сельскому хозяйству – совершенствоваться, производительность должна быть более эффективной.

«Задумайтесь о величии английских достижений – и о поразительной ничтожности китайских. Сравните, как мы, внешне выглядящие варварами, умеем прясть шелковые нити и ткать хлопчатобумажные ткани, с искусно вырезанными из слоновой кости шарами, один шар внутри другого шара, один круг внутри другого круга, в их цветистой империи, которая за все время никуда не продвинулась и чье мастерство не нашло практического применения за тысячи лет».

И тем не менее именно эти шары из слоновой кости, предлагавшие узреть бесконечность на своей ладони, и были, по мысли миссис Туше, единственной приметой величия – единственной крупицей святого, – какую только и можно было обнаружить на этом хрустальном складе товаров.

27. Срочная распродажа, 1852 год