Обман

Другое дело – Претендент, вытолкнутый на сцену энергичным юным мулатом. Его лицо, казалось, выражало все чувства присутствовавших на этом собрании, и на нем застыла та же кривая усмешка, свойственная и реальному сэру Роджеру, о чем писали наперебой все газеты. Глядя на него, можно было сказать, что этот мужчина двигался как ветер. У него словно не было центра тяжести, его можно было толкать во все стороны в зависимости от ситуации. Его водянистые глаза свидетельствовали о явной неуверенности в себе, но в то же время и о том, что ему было приятно присутствие всех этих людей и он был готов поверить в то, что они верили ему, ведь что ни говори, они так сильно ему сочувствовали… На самом деле, если уж на то пошло, он и правда верил! На самом деле это было бы просто возмутительно, если бы кто-то в нем усомнился! И все же… а вдруг они выведут его на чистую воду? Но как бы они смогли, если он был именно тем, кем они его считали? Как нечестно и несправедливо, что я должен перед ними выступать и подвергнуться жестокому суду, но все же, если суд будет именно таким, сопровождаться криками одобрения и криками: «Мы за тебя, сэр Роджер!» – вне зависимости от того, что я скажу, и даже до того, как я начал говорить! – ну что ж, почему бы тогда не выступить, если они выслушают мою речь, и она им понравится, и коль скоро они так хотят ее услышать. Элиза воочию видела, как по лицу Претендента одна за другой пробежали эти и многие другие мысли, точно облака, гонимые ветром. И все это увидели. Все, что он думал и чувствовал, как он взвешивал каждый аргумент, привлекший их внимание, каждое их сомнение и каждый довод в свою защиту – все это было просто невозможно не заметить, ибо все было написано на его лице – с возмутительной четкостью. Ну а что такое честность – как любила повторять новая миссис Эйнсворт, – как не лицо, которое можно читать словно открытую книгу?

Том третий

Знание жизни есть наименее завидное из всех разновидностей знания, потому что его можно приобрести лишь благодаря весьма болезненному опыту.

Леди Блессингтон[46]

1. Кенсал-Лодж, июль 1834 года

– Еще портвейну!

– Да, еще бутылку!

– Джентльмены, предупреждаю вас: то, что я вам сейчас прочитаю, есть нечто настолько напыщенное и чудовищно льстивое в отношении своего предмета, что одной бутылкой тут не обойтись. Чтобы сгладить впечатление, потребуется галлон портвейна.

– Тогда галлон!

– Да, галлон! Нас же тут восемь, не так ли? Да, восемь – галлона хватит. Миссис Туше, галлон портвейна для восьмерых, если у вас есть.

За столом сидело девять. Миссис Туше была словно призрак.

– Но не будем обижать миссис Туше!

– Верно! Верно! Не будем обижать миссис Туше!

– Прошу занести в протокол: ради миссис Туше любой присутствующий здесь мужчина готов положить не только свою вилку, но и саму жизнь. Ибо это не тот случай, когда молодая женщина при виде бутылки портвейна выбегает из комнаты, наша миссис Туше не только ее принесет, но и выпьет с нами. Редкостная женщина! Бесценная женщина! А, делайте все что угодно, только не обижайте миссис Туше!

– Вы только взгляните на лицо этой молодой леди! Она уже по меньшей мере час как обдумала, обижаться ей или нет. Чапмен, вы зачитаете наконец этот чертов пассаж или нет?

– Да! У меня в руках экземпляр всеми нами любимого «Фрейзерз мэгэзин», пятидесятый выпуск, в коем мы находим статью нашего друга Маклиза…

– Ура! Покажись всем, Маклиз!

– Встань, Маклиз! Рафаэль Кенсал-Райза!

– Микеланджело Уиллесден-Грина!

– Я бы предпочел сидеть.

– Как тебе будет угодно. Итак, мы видим здесь статью нашего дорогого Маклиза в «Галерее прославленных литературных персонажей», а именно о столь же дорогом нашим сердцам Эйнсворте!

– Авторе романа «Руквуд»! Знаменитом лондонце!

– Кто вырыл кости старины Дика Турпина и сделал поездку этого негодяя в Йорк очень и очень быстрой – нет, правда, всадник развил просто невероятную скорость!

– Джентльмены, джентльмены… прошу вас. Вы мне льстите.

– Я расскажу вам о невероятном. На прошлой неделе я сам ехал по Грейт-Норт-роуд, остановился в пивной «Гусыня и гусак», и что же я вижу: за барной стойкой сидит один из твоих иллюстраторов, будь он неладен, Крукшенк – его выволокли из-за стойки и поставили у стены, – и угадайте, что ему сказал хозяин?

– Даже представить не могу.

– Видите это? Прямо здесь разбойник с большой дороги Турпин верхом на своей верной Черной Бесс перескочил через забор во время «поездки в Йорк». Как будто это жуткое приключение на самом деле произошло!

– Ну что вам сказать. Я окунаю свою кисть в магическую тушь, рисую, и рисунок становится реальностью.

– Ха-ха-ха! Выпьем же за магическую тушь Крукшенка!