Обман

– Я рассортировала всю эту кипу, разложив по порядку, и отработала все записи, или почти все. – Подойдя к столу, она стала раскладывать по нему пачки записей, определяя каждую из них: – Звонки от Маликов: от Сале, Акрама и Муханнада. Звонки от подрядчика по имени Джерри Де Витт из Сыпучих песков. Он должен был произвести ремонт в доме, который Акрам приобрел для новобрачных.

– Де Витт? – переспросила Барбара. – Эм, он же работает на пирсе. Я разговаривала с ним сегодня.

Эмили взяла со стола блокнот и что-то в нем отметила.

– Что еще? – обратилась она к Белинде.

– Звонки от мастера по интерьеру из Колчестера. Он тоже работает в купленном для новобрачных доме. Ну и звонки от разных, я думаю, случайных знакомых… по имени: мистер Зайди, мистер Фарук, мистер Кумар, мистер Кат…

– Кумар, – разом вскрикнули Эмили и Барбара.

Белинда оторвала взгляд от бумаг.

– Кумар, – подтвердила она. – Он звонил чаще всех. Оставил одиннадцать сообщений. – Лизнув кончик пальца, она перелистала последнюю пачку листков, которая оставалась у нее в руках. – Вот, смотрите, Фахд Кумар.

– Ну и ну, – со вздохом облегчения произнесла Барбара. – Ну и дела.

– Это номер в Клактоне, – продолжала Белинда. – Я проверила его, но это номер магазина газет и журналов на Карнарвон-роуд.

– Карнарвон-роуд? – сразу встрепенулась Эмили. – Ты уверена, что это на Карнарвон-роуд?

– Вот, пожалуйста, адрес.

– Барб, похоже, боги протянули нам руку помощи.

– Каким образом? – поинтересовалась Барбара. Она подошла к одной из досок, на которой висела большая карта округа, и стала искать на ней Карнарвон-роуд. Оказалось, что улица пролегала перпендикулярно морскому берегу и Морскому бульвару, проходила через железнодорожный вокзал и почти упиралась в шоссе А133, ведущее в Лондон. – С этой Карнарвон-роуд связано что-либо важное?

– Да, и это не похоже на случайное совпадение, – ответила Эмили. – Смотри, Карнарвон-роуд проходит по восточной стороне рыночной площади. Рыночной площади в Клактоне, понимаешь, а ведь это излюбленное место гомиков.

– Да, – согласилась Барбара, – это уже что-то. – Она повернула голову от карты и увидела, что Эмили смотрит на нее горящими глазами.

– Я думаю, сержант Хейверс, мы сможем посмотреть новый теннисный матч от начала до конца, – объявила она, и в ее голосе снова послышался прежний задор, который Барбара всегда считала неотъемлемым атрибутом Барлоу-Ищейки. – Кем бы он ни был, этот самый Кумар, надо его отыскать.

Глава 12

Сале всегда очень внимательно готовила к работе свои инструменты. Достав из зеленой коробки прозрачные пластмассовые подносы, она выстроила их в ровный ряд. Расчехлила пассатижи, сверла, кусачки и сложила их в линию возле строя катушек с бечевками, проволоками и золотыми цепочками, применяемыми для сборки оригинальных ожерелий и сережек, которые Рейчел и ее мать любезно согласились выставлять на продажу в своем ювелирном магазине.

– Ведь любая из твоих поделок ничуть не хуже того, что мы продаем в «Реконе», – ободряла подругу Рейчел. – Сале, мама наверняка захочет выставить их. Вот увидишь. Да пойми же, попытка не пытка. Если их купят, у тебя появятся свои деньги. Если деньги тебе не нужны, возьмешь какие-нибудь новые украшения, согласна?

В словах Рейчел была изрядная доля правды. Ведь, кроме денег – хотя три четверти своего заработка она отдавала родителям, однако заработанных денег хватило на то, чтобы заплатить за браслет для Тео, – существовала еще и задумка сделать что-то собственное, что-то такое, что выражало бы ее внутреннюю сущность, что побуждало бы Сале придумывать и творить, но не ради того, чтобы порадовать глаза членов своей семьи и пополнить семейный кошелек.

«Это что, был первый шаг?» – спрашивала она себя, протягивая руку к подносу с африканскими бусинами, которые перекатывались по ладони, как капли зимнего дождя, холодные и гладкие. Неужели это началось тогда, когда она решила заняться этим сугубо индивидуальным творчеством, которое впервые открыло перед ней возможности, предлагаемые миром, существующим за пределами мирка ее семьи? И неужели это творчество – а на самом деле изготовление простых украшений в уединении ее спальни – образовало первую трещину в, казалось, неколебимом пласте ее удовлетворенности собственной жизнью?

Нет, с этим она не соглашалась. Так просто ничего не происходит. Она не могла просто указать пальцем и сказать: «Вот причина и вот следствие», объясняющие не только ее внутреннюю обеспокоенность, но и чувствительность ее одинокого сердца. Вместо этого она могла лишь посетовать на постоянную раздвоенность своей личности по причине того, что ее ноги, неся ее по жизненному пути, вынуждены были ступать одновременно по двум конфликтующим мирам.