Обман

Трудно придумать слова, которые опечалили бы Сале больше, чем эти. Она вдруг захотела выложить отцу всю правду. Но тут же поняла всю эгоистичность этого мгновенного желания. Она, конечно, почувствует облегчение от того, что сбросит наконец личину добропорядочности, которой в действительности не обладает; но, сбросив ее, оскорбит память человека, который долго не мог рассмотреть и понять, какое зло скрывается за благочестивой и добродетельной внешностью.

Ей отчаянно хотелось сохранить в сознании отца свой образ незапятнанным, и потому она снова попросила его:

– Аби-джан, иди домой. Пожалуйста. Иди домой и отдохни.

Вместо ответа Акрам поднес руки ко рту, поцеловал кончики пальцев, приложил их к ее щекам и, не сказав ни слова, вошел в кабинет.

Сале вернулась в приемную, где ее ждали дела. Но мозг ее тревожно работал, ища подходящую причину для ухода с фабрики на время, необходимое ей на то, чтобы сделать все, что надо. Если она прикинется больной, отец настоит на том, чтобы кто-нибудь отвез ее домой. Если она скажет, что в их доме на Второй авеню что-то произошло – например, исчез один из детей, и Юмн в панике – он сам займется этим. Если она просто уйдет… Но как это сделать? Разве сможет она причинить отцу лишние волнения и беспокойства?

Сидя за своим столом, Сале смотрела неподвижным взглядом на экран компьютерного монитора, по которому плыли рыбки и пробивались сквозь водную толщу пузырьки воздуха. У нее была работа, но сейчас она не могла собраться с мыслями и приступить к ней. Сале могла только перебирать в голове варианты возможного развития ситуации, в которой оказалась: что она может сделать для того, чтобы отвести беду от себя и от своей семьи. Для этого была всего лишь одна возможность.

Открылась входная дверь, и Сале подняла голову. Бог велик, воскликнула она про себя, когда увидела, кто вошел в здание фабрики. Это была Рейчел Уинфилд.

Она приехала на велосипеде, который сейчас стоял, прислоненный к стене у входа, покрытый ржавчиной от многолетнего пребывания в соленом воздухе этого города. На Рейчел была длинная полупрозрачная юбка, а на шее и в ушах виднелись украшения, сделанные Сале из полированных рупий и бусин.

Сале пыталась успокоить свое волнение, глядя на Рейчел, особенно на ее бижутерию. Она была уверена, что сейчас Рейчел думает лишь о том, как помочь ей.

Сале не бросилась к ней с приветствием. И не позволила себе сникнуть, когда увидела печальное лицо подруги. Дело, которым сейчас были заняты их головы, было на редкость серьезным и печальным. Участвовать в том, чтобы избавить человека от зарождающейся в его теле новой жизни – не важно, какая жизненная необходимость толкала на это, – было для Рейчел совсем не простым и уж тем более не радостным делом.

– Жарко, – произнесла она вместо приветствия. – Такой жары я не помню. Можно подумать, что солнце убило ветер и теперь готовится выпить море.

Сале ждала. Ведь у подруги была одна причина приехать на фабрику. Рейчел была ее единственной надеждой на то, чтобы привести жизнь в порядок, и ее приезд на фабрику означал, что средство для этого найдено. Конечно, отсутствовать дома то время, которое будет необходимо для разрешения ее проблемы, будет делом нелегким – уже давно для ее родителей стало обычным делом знать, где она находится в любой момент времени, – но с помощью Рейчел она наверняка сможет придумать благовидный предлог, чтобы отсутствовать дома все то время, которое потребуется для пребывания у доктора, в клинике или в приемном покое, где специалист, искушенный в подобных делах, избавит ее, наконец-то, от кошмара, в котором она живет последние…

Сале пыталась собраться с мыслями, попыталась преодолеть отчаяние. Рейчел здесь, внушала она себе. Рейчел пришла.

– Мы можем поговорить? – спросила Рейчел. – Я хотела сказать… – Она уперлась взглядом в дверь, ведущую в офисы администрации. – Может, лучше выйдем на улицу? Как ты?

Сале поднялась и вышла следом за подругой на залитый солнцем двор. Несмотря на жару, она ощущала какой-то тревожный холод, пробегавший волнами под кожей, словно ее вены ссорились с тем, что творилось сейчас в ее сознании.

Рейчел нашла затененное место у фабричной стены, отбрасывающей тень под лучами предзакатного солнца. Она стояла напротив Сале, но смотрела не на нее, а на строения промышленной зоны; смотрела с таким вниманием, словно матрасная мастерская таила в себе какое-то невероятное очарование и привлекательность, к которым необходимо было немедленно приобщиться.

Когда Сале начала уже волноваться, боясь, что подруга так никогда и не заговорит, Рейчел, наконец, заговорила.

– Я не могу, – произнесла она.

Холод, плавающий под кожей Сале, казалось, заполнил ее легкие.

– Не можешь что?

– Ты знаешь что.

– Не знаю. Скажи.