Обман

Та кивнула и бросила на Тео быстрый умоляющий взгляд. Слегка загорелое лицо молодого человека явственно побледнело; глаза, только что смотревшие на Акрама, остановились на Сале, затем взгляд снова перешел на Акрама, словно он хотел что-то сказать, но не мог решить, что именно. Тео был ее единственной надеждой, но как все другие надежды, с которыми она связывала свою любовь и жизнь, он ускользал от нее.

– Я была очень рада, Тео, снова поговорить с вами, – силясь казаться спокойной, произнесла она. – Надеюсь, ваша бабушка быстро поправится.

– Спасибо, – с трудом выдавил он.

Сале почувствовала, как отец взял ее за руку, и, машинально ступая по плитам пола, пошла рядом с ним в дальний конец коридора к лифту. Каждый шаг, казалось ей, приближал ее к опасной черте. И тут Тео заговорил.

– Мистер Малик, – произнес он.

Акрам остановился и повернулся к нему. На его лице было выражение любезности и внимания. Тео подошел ближе.

– Я хочу… – начал он. – Простите, может, сейчас не место, да я и не претендую на то, чтобы знать, о чем, по правилам этикета, дозволено говорить в подобных ситуациях. Но не будет ли с моей стороны нескромно, если я приглашу Сале пообедать со мной в один из дней на будущей неделе? Вы знаете… это… открывается ювелирная выставка… в Грин-Лодж, где они проводят летний мастер-класс, а ведь Сале делает ювелирные изделия, и я думаю, ей будет интересно и полезно посмотреть, что там показывают.

Акрам, чуть склонив голову набок, обдумывал предложение. Он посмотрел на дочь, словно оценивая ее готовность поучаствовать в таком рискованном предприятии.

– Вы добрый друг нашей семьи, Тео, – сказал он. – Если Сале не против, то с моей стороны не будет никаких препятствий. Ты как, Сале?

Она подняла голову.

– Грин-Лодж, – спросила она. – А где это, Тео?

В его ответе было столько же скрытого, понятного только им, смысла, сколько в его взгляде.

– Это в Клактоне, – пристально глядя ей в глаза, произнес он.

Глава 24

Юмн, массируя обеими руками поясницу и пиная ногами небольшую ивовую корзину, приближалась к ненавистным грядкам, которые свекровь выделила ей на придомовом огороде. Недовольно сморщившись, она наблюдала за Вардах, пропалывающей две грядки сразу – свекровь склонилась над стеблями стручкового перца так, как преданная молодая жена склоняется над своим супругом, – и призывала на голову старой женщины все напасти, какие только могла придумать, от солнечного удара до проказы. И откуда у старой карги столько сил, чтобы при жаре в два миллиона градусов корпеть над своими растениями? В дополнение к непереносимой убийственной температуре, которая, как сообщили в утренних новостях Би-би-си, является рекордно высокой, жизнь насекомых в огороде Вардах была намного более активной, чем рост и созревание томатов, перцев, лука, бобов, на которых проклятые насекомые жили и кормились. Москиты и мухи, как диверсионные спутники-убийцы, с гудением кружились вокруг головы Юмн и садились на покрытое испариной лицо. Пауки, пробравшись к ней под дупатту, шныряли по телу, а зеленые гусеницы, срываясь с листьев, падали ей на плечи. Она злобно молотила по воздуху руками, пытаясь направить мушиный рой в сторону свекрови.

Эта пытка была очередным наказанием строптивой невестке, придуманным Вардах. Любая другая свекровь, в знак благодарности за то, что невестка одарила ее двумя внуками, да еще за такой короткий промежуток времени, прошедший со дня женитьбы сына, наверняка настояла бы на том, чтобы Юмн отдыхала в тени под раскидистым деревом грецкого ореха на краю сада, где в этот момент ее дети – два мальчика – катали свои машинки по ровному участку между корнями дерева, который считали улицей. Любая другая свекровь сообразила бы, что женщина на начальной стадии очередной беременности даже и расслабляться не должна в таком пекле, не говоря уже о том, чтобы работать. Тяжелый ручной труд противопоказан женщине в репродуктивном возрасте, внушала себе Юмн. Но пытаться вбить это в голову Вардах, Вардах одержимой, которая даже в тот день, когда родила своего сына Муханнада, перемыла все окна в доме, сготовила обед для своего мужа, выскребла до блеска кастрюли, горшки и пол в кухне и только потом уединилась в кладовке, где, сидя на корточках, родила ребенка… Нет. Вряд ли Вардах Малик считает температуру в тридцать пять градусов чем-то вроде мелкого неудобства, как, к примеру, сама Юмн – запрещение поливать грядки из шланга.