Обман

Это была самая длинная речь, произнесенная Вардах в присутствии Юмн, и невестку, привыкшую к повседневной сдержанности свекрови, поначалу испугало такое многословие. Но ее удивление быстро сменилось жгучим желанием ударить эту женщину по лицу. Никому не позволено сказать ей такое. Никто не может говорить с женой Муханнада Малика, не проявляя в голосе почтения, учтивости и раболепия. Юмн собиралась с мыслями, готовясь достойно ответить свекрови, но тут Вардах заговорила снова:

– Убери все, что ты натворила. Отнеси эти растения в компостную кучу. Приведи в порядок испорченную грядку. И немедленно, пока я не сделала с тобой то, о чем впоследствии пожалею.

– Я вам не служанка! – закричала Юмн, отшвыривая мотыгу.

– Конечно, не служанка. Служанка с твоим талантом ничегонеделания вылетела бы вон меньше чем через неделю. Подними мотыгу и делай то, что я велела.

– Я пойду к детям.

Юмн направилась к грецкому ореху, под которым мальчики, забытые на время перебранки между мамой и бабушкой, с гудением таскали свои машинки между вьющимися по земле корнями дерева.

– Ты не пойдешь. Делай то, что я велела. Немедленно вернись и работай.

– Мальчики соскучились без меня, – огрызнулась Юмн и, не останавливаясь, обратилась к детям: – Ну что, дорогие мои мальчики, ваша амми-ги захотела поиграть с вами.

Мальчики, перестав играть, подняли головы.

– Анас, Бишр, – строгим голосом произнесла Вардах. – Марш домой.

Мальчики растерялись и в недоумении смотрели то на мать, то на бабушку.

– Ну вот, амми-ги пришла поиграть со своими мальчиками. Во что мы будем играть? А может, мы пойдем навестить мистера Ховарда и купим у него «твистеры»[128]? Что вам больше нравится, мои крошки?

При упоминании о мороженом лица мальчиков оживились. Но тут снова раздался голос Вардах.

– Анас, – решительно произнесла она, – ты слышал, что я сказала? Бери братишку за руку и идите в дом. Сейчас же.

Старший мальчик схватил младшего брата за руку. Они торопливо вышли из-под дерева и засеменили к двери, ведущей в кухню.

Юмн молниеносным движением повернулась к свекрови.

– Ведьма! – завизжала она. – Ты жалкая корова! Как ты вообще смеешь приказывать что-то моим детям и…

Удар был резким и сильным. И таким неожиданным, что Юмн лишилась дара речи. Она мгновенно забыла, кто она и где она. Этот удар снова отбросил ее в детство, заставил вспомнить крики отца и почувствовать силу его кулаков, когда тот проклинал судьбу за невозможность выдать ее замуж без приданого, на которое надо выложить в десять раз больше того, что сама она в действительности стоила. Это мгновенно нахлынувшее воспоминание воспламенило Юмн, и она ринулась вперед. Вцепившись в дупатту Вардах, она стащила ее с головы и с неистовой силой рванула ее концы на себя. С громкими криками невестка тянула концы дупатты до тех пор, пока пожилая женщина не свалилась на колени.

– Никогда, – заходилась в крике Юмн. – Никогда, слышишь, никогда… Я, давшая жизнь двум сыновьям твоего сына… – Вардах все еще не могла подняться с колен, и Юмн, схватив ее за плечи, пригнула к земле.

Она начала лягаться, колотя ногами по аккуратно окопанным междугрядьям, по рядам растений, по телу Вардах. А потом – метать в свекровь опавшие с кустов помидоры, сопровождая каждый бросок визгливой репликой:

– Да я в десять раз больше женщина, чем ты… я рожаю… я хочу своего мужа… муж хочет меня… А ты… ты … с твоими разговорами о таланте ничегонеделания… ты…

Юмн была так поглощена поисками, чем бы пообиднее заключить свою злобную тираду, что сначала не услышала крика. Она не заметила, что, кроме них, в саду появился еще кто-то, пока этот кто-то не заломил ей назад руку и не оттащил ее прочь от матери ее мужа.

– Сука! Ах ты сука! Ты что, окончательно рехнулась?

Голос был настолько злобным, что она не сразу поняла, что принадлежит он Муханнаду. Он свирепо отшвырнул ее в сторону и подошел к матери.

– Амми, – взволнованно спросил он. – Ты в порядке? Она сделала тебе больно?

– Это я-то сделала ей больно? – завопила Юмн. Во время потасовки ее дупатта свалилась головы и с плеч. Волосы были взлохмачены. Рукав ее квами был оторван. – Это она била меня. Ни за что. Чертова корова…

– Заткнись! – заорал Муханнад. – Сейчас же домой! Там я с тобой разберусь.

– Муни! Она била по лицу твою жену. А за что? Да потому, что она ревнует. Она…

Муханнад вскочил на ноги. Его глаза пылали таким злобным огнем, какого до этого Юмн не доводилось видеть. Она поспешно бросилась прочь. Отойдя на некоторое расстояние, она снова обратилась к мужу голосом мученицы:

– Тебе нравится, что твою жену бьют? Бьет кто попало?

Он посмотрел на нее с такой злобой и таким отвращением, что Юмн, мгновенно замолкнув, поспешила к дому. Муханнад снова повернулся к матери, помог ей встать на ноги и, мурлыча утешительные слова, легкими движениями ладоней стал счищать грязь с ее одежды.