Обман

И все, как один, внимательно осматривали лодку, ища хоть какие-либо подтверждения – к несчастью, напрасно – присутствия знаменитого преступника, которого, как им было обещано, доставят в наручниках, кающегося, со склоненной головой, и как раз вовремя, чтобы не дать разразиться политической катастрофе. Но они его не привезли. Привезли они только дрожащую маленькую девочку, которая, прижавшись к Барбаре, сидела у нее на руках, пока сухощавый темнокожий мужчина с пронзительными черными глазами не бросился к ней, растолкав трех полисменов и двух молодых зевак.

Хадия, увидев его, радостно закричала:

– Папа!

Ажар рванулся к ней, выхватил ее из рук Барбары и прижал к себе; прижал так, словно она была его единственной надеждой на спасение, как, впрочем, наверное, оно и было на самом деле.

– Спасибо вам, – задыхаясь произнес он. – Барбара, спасибо вам.

В течение следующих нескольких часов Белинда Уорнер была занята тем, что заваривала и подавала кофе. Дел было много.

Перво-наперво необходимо было дать отчет Фергюсону, с которым Эмили общалась при закрытых дверях. То, что долетало до ушей Барбары, казалось чем-то средним между травлей медведя и пустопорожним разговором о месте женщин в полиции. Беседа велась на повышенных тонах и состояла в обмене язвительными обвинениями, резкими возражениями, злобными выпадами. Смысл их по большей части сводился к тому, что именно должен шеф Эмили докладывать своему руководству по поводу «этого вашего грандиозного провала, Барлоу», а Эмили отвечала, что ей больше чем плевать на его доклады; пусть докладывает что угодно, но только пусть как можно скорее проваливает из ее офиса, поскольку ей нужно довести дело Малика до конца. Их встреча закончилась тем, что Фергюсон выскочил как одержимый из кабинета, громогласно призывая ее подготовиться к получению дисциплинарного взыскания. В ответ на это Эмили столь же резко и несдержанно порекомендовала ему подготовиться к защите по поводу сексуальных домогательств, в чем она непременно его обвинит, если он, черт побери, не оставит ее в покое и не даст ей возможность нормально работать.

Обеспокоенная Барбара вместе с остальными членами оперативно-следственной группы сидела сейчас в комнате для совещаний, смежной с офисом Эмили, и напряженно размышляла, насколько служебная карьера ее подруги зависит сейчас от нее. Кроме того, собственная профессиональная судьба Барбары зависела от Эмили Барлоу.

Обе они не обмолвились ни единым словом по поводу тех роковых моментов на борту «Морского колдуна», когда все сложилось так, что Барбара захватила в свои руки управление лодкой и ситуацией на ее борту. Что касается Фогерти, то он тоже не проронил ни слова. Лишь собрал оружие, когда они вернулись на яхтенную пристань, поместил его – вместе с самим собой – в бронированный автомобиль и снова приступил к своим обязанностям, связанным с патрулированием или чем-то другим, чем он занимался до того, как получил команду прибыть на яхтенную пристань.

– Сержант, шеф, отличной вам работы, – сказал он им на прощание, кивнув головой, и ушел, оставив Барбару под впечатлением того, что все произошедшее во время этой морской погони ему не по душе.

Барбара и сама не знала толком, что делать. Ведь даже и обдумывать то, с чем она столкнулась за эти несколько дней в Балфорд-ле-Нец – а это касалось и ее самой, и Эмили Барлоу, – она попросту сейчас не могла.

– Примерно две дюжины азиатов… завывая, как оборотни…

– Один из таких договорных браков «на вынос», состряпанных мамочками и папочками…

– Они азиаты. И они не захотели бы терять лицо…

Ведь Барбара слышала эти и другие сентенции подобного рода уже давно, но слепое обожание, с которым она относилась к руководителю оперативно-следственной группы, как бы заставляло ее не обращать на это внимания. И только теперь до нее дошло, что по законам профессиональной этики ей надо было с самого начала воспринимать все действия Эмили именно так, как она их видела, а не так, как хотела бы видеть.

Но ведь если Барбара выступит с заявлением, то руководитель оперативно-следственной группы выдвинет против нее целую серию более серьезных обвинений, от неподчинения приказу до попытки убийства. Если Эмили сообщит об этом в Лондон, Барбара мгновенно простится с работой в уголовной полиции. Ведь если ты наводишь заряженное оружие на начальника и стреляешь в него, то глупо надеяться на то, что такой поступок сочтут одномоментным срывом и оставят без внимания.

Когда Эмили появилась перед своей группой, ничто в ее лице не выдавало ее намерений. Она вошла в комнату со сверхделовым видом, и то, как она в своей обычной манере принялась озадачивать членов своей команды, убедило Барбару в том, что голова Барлоу сейчас занята только работой, но никак не поиском способа отмщения.