Оболочка зеро

– Я передумал, – простонал коммандер Шепард. – Не берите меня с собой, ради всего святого. Я лучше просто пойду, прямо сейчас, можно?

– Они вон оттуда подвалили, – сказал нищий и махнул рукой. Оказывается, всё это время он так и сидел прямо у двери.

– И что? – Энни резко повернулась к нему, и нищий рефлекторно втянул голову в плечи.

– Ну… Вон с той стороны, стало быть, чисто.

– А… – После недолгих колебаний Энни просто позволила тому, чем теперь была её левая рука, свободно свисать вдоль тела – деть это всё равно было некуда. – Тогда спасибо вам большое. – Нормальную руку она, подумав, положила на плечо Шепарду: – Коммандер, мы вас, конечно же, не удерживаем. Вы только покажите нам ваше слуховое оконце, а дальше уж мы сами, хорошо?

Постройка у них за спинами снова ухнула и завибрировала – видать, орки, осаждавшие её с той стороны, были не только слепыми, но и глухими. Морпех Альянса сглотнул, покивал и со всех ног чесанул в сторону, противоположную той, куда показывал нищий.

Долго идти не пришлось: Шеп, оказалось, жил в соседнем строении. Причём под самой крышей, в маленькой комнатке, куда всем четверым пришлось карабкаться по узкой лесенке. Никто их не преследовал, не показывал пальцем и не кричал, чтобы вызвали полицию, – просто поразительно, подумала Энн, до чего же в некоторых местах толерантны к нарушениям общественного порядка.

В комнате с двухэтажной детской кроватью (наверху матрас, внизу письменный стол) стены буквально от пола до потолка были завешаны постерами с изображением разных героических личностей. С налёту было и не разобрать, на что показывает Шепард:

– Ну, вот и оно. – Махонькое квадратное окошко затерялось меж портретом Шона Бина в натуральную величину и групповым снимком «Мстителей». – Счастливого вам пути и, э-э, удачи во всех начинаниях.

– Это?! – Джим глянул на Энн, потом осмотрел себя и, наконец, учителя Саа. – Нну-у…

– Альтернатив-то нет, – пожал плечами Саша, пытаясь выглянуть наружу. – Скажите, любезнейший, а высоко ли, по-вашему…

– У меня есть верёвка. – Шепард полез почему-то под стол, извлёк оттуда бухту превосходно прочного на вид каната и пояснил: – Увлекался греблей. И неплохо знаю поэзию Серебряного века, но вам же не интересно.

– Невероятно интересно, – заверил Саша, привязывая верёвку к ножке двухэтажной кровати. – Что вы, кстати, думаете об акмеизме и допустимости для искусства в принципе возводить в культ конкретность и вещественность?

Джим перехватил свой поднос поудобнее и с размаху саданул в стекло. Послышался мелодичный звон.

– Греблей, говоришь? На чём же ты грёб?

– Ну, на речке у меня есть небольшая лодка… Четырёхместная, не самая новая, конечно…

– И далеко до этой речки?

– Да вон же она, – Шеп махнул рукой в направлении окна. – Прямо за фабрикой.

Закончив возиться с узлами, Саша многозначительно глянул сперва на Энн, а затем на Джима. Тот кивнул в ответ, пропустил свободный конец верёвки в оконце и сам высунул голову следом.

– Ну надо же, – донеслось до Энн, – тут утро, оказывается. – Джим втянул голову обратно и заявил: – Ладно, Саша, полезай.

– Отчего же я? – натурально удивился учитель Саа.

– Хорошо поэзию знаешь, вот отчего, – буркнул Джим, кидая язвительный взгляд на Энн. – Кто у нас тут главный герой? И самый широкоплечий?

– А тебе и завидно! – презрительно заметила Энни.

– Было бы чему!

– А то нечему!

– В отличие от вас, баб, мы, мужчины, ценим в окружающих их внутренние качества, а не…

Саша стремительно подошёл к окошку и, подтянувшись, просунул в него ноги.

– Пока всё идёт неплохо, – громко прокомментировал он, перекрикивая спорщиков. – Я вполне могу… Ох…

Судя по всему, пропускная способность окна заканчивалась как раз где-то на уровне грудной клетки олимпийского бога. Извиваясь ужом и дрыгаясь лягушкой, учитель Саа кое-как сумел перевернуться лицом вниз, но дальше дело никак не шло.

– Ладно, давай обратно, фигуристый наш, – ехидно скомандовал Джим.

Саша неласково глянул на него и попытался пошевелиться.

– Никак, – выдохнул он.

– Ну, потрясающе. – С видом человека, который так и знал, Джим упёр руки в боки. – То есть – ты ведь понимаешь, да, что только что отрезал нам единственный путь к спасению? И, если все мы тут погибнем, то это будет исключительно по твоей милости?

– Между прочим, если бы ты пошёл первым, ты бы мог мне помочь, – выдохнул Саша, ёрзая и морщась. – И не воображай, что для кого-то остались тайной истинные причины твоего злорадства.

Энни взглянула на свою руку – ту, что последние четверть часа выглядела как грозное космическое оружие, растущее прямо из локтя; не то бластер, не то вроде того. Увы, и от бластера в сложившейся ситуации толку было мало. Даже пристрели она Сашу – окно этим не освободишь.

Странное дело: стоило ей об этом подумать, как рука начала прямо на глазах видоизменяться. Энн следила за этой переменой со странным отвлечённым любопытством, будто собственной жизнью зажила вовсе не её конечность, а чья-то чужая.

– Отойди-ка, Джим.