Оборотная сторона правды (ЛП)

Он усмехнулся и попытался ткнуть ее в бок, но она со смехом шлепнула его по руке.

— Дай мне собраться!

Она вернулась к своему занятию: неразборчиво переписывать окончательную речь на выступление этой ночью. Я держалась поблизости и гадала, спросит ли она моего мнения, как обычно. Подозреваю, её внутренний профессор улучал момент, чтобы поучить меня, особенно когда она помечала ключевые фразы и спрашивала «Что это значит, Кейт? Какова будет реакция избирателей?» Она знала все ответы, само собой, но ей хотелось привлечь меня и узнать мое мнение. А может, хотелось развить мою личность.

Как бы то ни было, она не спрашивала, а я над этим не думала. На исходе дня я поучаствую в конвенте, где моя ответственность ограничивалась присутствием на парочке семейных выступлений и присмотром за близнецами во время телевизионных мероприятий. Где-то в шесть вечера мы с Гейбом и Грейси засели в каморке и наблюдали за обращением Мег, пока сенатор выглядывал из-за кулис, выжидая свою минуту славы в конце конвенции.

Толпа была на взводе, в этот раз я даже сумела насладиться этим. Перед речью Мег были еще выступления горстки младших конгрессменов, затем миниатюрной энергичной губернаторши Висконсина, посещавшей вместе с нами женский консервативный парад. Нэнси сказала, все эти люди восходящие звезды республиканской партии, многие только что вышли на национальный уровень. Я могла только представлять их волнение от того, что этот единственный момент мог повлиять на их дальнейшее направление жизни. Поэтому аплодировала им изо всех сил.

Но когда я прислушалась к их словам, то потеряла дар речи. За громкими словами и боевыми кличами таился скрытый смысл, от которого я стискивала зубы.

— Я верю в величие. Нацию. Мир, — произнес один из младших сенаторов, сорвав всеобщие аплодисменты. — Президент Лоуренс говорит, мы — граждане мира. Что ж, друзья мои, не могу сказать за вас. Но я прежде всего американец!

«А не можем мы быть и теми, и теми? — поразилась я.

Изящная губернаторша Висконсина перешла к конкретным вопросам.

— Наши оппоненты прячут головы в песок. От терроризма за рубежом. Образовательной системы, не принимающей наших студентов. Нелегальная иммиграция остается без надзора — вот все скрытые тенденции, угрожающие материи нашего образа жизни. Марк Купер доказал, что встретит трудные проблемы в лоб. Именно в нем нуждается наша страна!

Я представила себя в футболке с надписью «Трудные проблемы». «Может, после выборов». Но тут я задумалась о списке «скрытых тенденций» и почувствовала, что сжалась, моля Пенни не смотреть вещание, что было маловероятно.

— Наше представление о стране совпадает с представлениями наших родителей и прадедов, — продолжил чрезвычайно бледный конгрессмен. — Только крепкие, здоровые ценности. Те, что уважают и поддерживают Конституцию. Те, что защищают свободу истинных американцев, таких как мы с вами.

Пока они и дальше закатывали речи, у меня вырисовалось более четкое представление, на что похожа «Америка, которую мы знаем». Она и рядом не стояла с местом, где я выросла. И уж точно не походила на семейство Диаз. К горлу подступила желчь.

Целое лето мне удавалось держаться политики, игнорируя любые упоминания об иммиграции в новостях и сенаторских речах. Но здесь, в окружении тысяч орущих сторонников, этого курса партии было не избежать. Всё верно, курс-то жесткий.

Более чем жесткий. Невыносимый.

Волнение и облегчение пришли, когда на сцену вышла наконец-то Мег в темно-зеленом костюме, светлые волосы коротко подстрижены, улыбка сияющая. К нам с Грейси и Гейбом поспешно метнулся оператор, и присел, снимая нашу реакцию на ее выход.

— Мне не видно! — Грейси надулась прямо в камеру. Я поспешно поставила ее на стул, так она на голову стала выше оператора. Позади нас рассмеялась семья губернатора Риццо и похлопала Грейси по плечу, чтобы дать ей пять.

Гейб с мертвенно-бледным лицом ухватился за мой локоть. Я затаила дыхание, надеясь, что от такого внимания у него не будет панической атаки. Но он лишь крепче вцепился, забираясь на свое место, усмехаясь при этом как тогда, на вершине «Мэджик Маунтин».

Мег вышла из небольшой толпы восторженных поклонников и подошла к трибуне. Гейб бешено помахал ей. От нашего вида в ложе у Мег отвисла челюсть. Она показала ему большой палец, шагнула за микрофон и продолжила лить воду за другими выступающими.

Мег выражалась ясно, но в тоже время расплывчато, горячо, но убедительно. Она говорила о рядовых американцах, встреченных ею во время кампании, которые пережили финансовые трудности. Мягко намекнула на «Вызовы и неожиданные благословления», недавно вошедшие в ее жизнь, и после этого упоминания моему лицу стало теплее от переметнувшихся линз камер.

Закончив, она с теплой улыбкой повернулась в нашу сторону.

— Как и моя падчерица, Кейт, я увлекаюсь историей. Как-то вечером она сказала одну потрясающую фразу. «История касается людей. Удивительно, как человек может изменить мир, даже не поняв этого».

Публика притихла, когда она сделала паузу. Я прикрыла руками улыбку.