Обращенный к небу. Книга 1

– Несколько лет назад ты, ты, гадина, был здесь зимой. В одном дворе троих твоих товарищей убил хромой викинг, а ты застрелил его. И нашёл в избе девушку. И ещё тебе пытался помешать мальчишка. Он удрал от тебя на крышу, но свалился, и ты побрезговал калекой. Мной побрезговал. И увёл девушку. Где она?

По глазам степняка было ясно, что он хорошо понял всё, что сказал Илья. И так же хорошо вспомнил ту зимнюю ночь. Муромец ослабил хватку, и лучник, хватанув воздуха, торопливо и путано зачастил:

– Я помнить… зима… ты… девушка…

– Где девушка? – приблизил каменное лицо к смуглому лбу Илья.

– Продал… продал… В Персию… хароший человек дал бальшой цена…

В ужасе степняк вглядывался в бледное лицо Ильи, отыскивая в нём черты своей смерти. Пальцы Ильи дрогнули на шее лучника, от чего тот задышал чаще, чем следовало.

– Продал… – прошептали помертвевшие губы Муромца. Печенег зажмурил глаза.

Вежда остановил ещё одного всадника, пытавшегося прийти на помощь придавленному к земле дюжим парнем лучнику.

– Не спеши, – задумчиво сказал Вежда очередному лежащему в забытьи телу. – Дай людям поговорить.

Илья стянул с лучника меховую шапку, пошарил по его бокам, отыскал нож. Печенег судорожно заелозил под ним, пытаясь вырваться. Илья легонько ткнул его двумя пальцами под дых, успокаивая. Затем отсёк разбойнику оба уха, откинул в пыль и разорвал обе ноздри его короткого носа. Вытерев лезвие о щёку и лоб ошалевшего от страха и боли степняка, он сказал – всё так же тихо и медленно:

– Это чтобы добрые люди знали, что ты вор и разбойник. И чтобы держались от тебя подальше. А твои товарищи смеялись над тобой. Запомни: я всегда узнаю тебя, даже если бы у тебя остались уши и нос. Придёшь на мою землю снова – выпущу кишки.

И Илья поднялся на ноги и пошёл к полыхающей избе старосты смотреть, не остался ли кто внутри.

2

– Соберите всех павших у колодца, – тяжёлым голосом велел Вежда собравшимся вокруг него селянам. – Раненым подходить ко мне, да не толпиться. Бабам не голосить, – добавил он и присел над первым страдальцем – уязвлённым стрелой в плечо мужиком. Бабы умолкли, бросились выполнять вместе с остальными, что было велено. Мужик – Глеб – постанывал, пока Вежда примеривался к его плечу.

– Ну-ну, Глеб, потерпи. Ты же глыба, этакий матёрый человечище, – бормотал над ним непонятные слова Вежда. – Вот так…

Стоявшие рядышком обе жены Глеба вытаращили глаза: древко стрелы завибрировало под растопыренными над ним ладонями Вежды и одним махом исчезло, будто и не было его никогда. И чёрная точка от неё прямо на глазах затянулась кожей, и скоро ничто не напоминало о недавней порче: Глеб удивлённо повёл плечом и как-то даже испуганно протянул, глядя Вежде в глаза:

– Не болит!..

Женщины в слезах тут же с обеих сторон кинулись к мужу, а Вежда устало поднялся.

…Рядком у плетня, окружавшего двор жреца Путилы, лежали восемнадцать пустых тел: мужиков, баб и подростков, среди коих были и кузнец Борыня с Чёботом. Батя Ильи получил стрелу в глаз, Борыню рассекли саблей вдоль груди. Неподалёку стояли селяне и сдерживали рыдания. Слава безучастно смотрела сквозь тело мужа, и на её застывшем лице не было ничего, даже слёз. Рядом стоял и обнимал мать за плечи хмурый и молчаливый Илья.

– Что ж, стало быть, всех на один костёр… – подал голос Путила, почесав заросшую волосом шею. Вперёд вышел Вежда и оглядел селян. Послышались прорвавшиеся женские рыдания. Вежда подошел к скорбному ряду у плетня и присел на корточки перед маленьким стариком, лежащим крайним. Посидев над ним, он покачал головой и сказал так, чтобы всем было слышно:

– Дед Гуня не желает возвращаться, – и добавил тише, не обращая внимания на удивлённый гул толпы: – И я очень хорошо его понимаю…

Следующей лежала красивая молодая женщина по имени Дарёна, которую рубанули саблей по спине, и долго над ней Вежда не сидел, сразу обернувшись к толпе:

– Чья будет?

Из гущи селян вышел крепкий мужик с зарёванным лицом.

– Иди сюда, – позвал его Вежда, и мужик, пошатываясь, подошёл.

– Сядь рядом и сиди смирно, – велел железным голосом Вежда и простёр над Дарёной руки. По толпе прошёл говорок и тотчас стих: Дарёна начала розоветь, и вдруг её грудь дрогнула, и она задышала. Селяне ахнули, и толпа прихлынула было вперёд.

– Назад! – сказал, будто стеганул хлыстом, Вежда, и все замерли, а он уже нависал над лежащим подростком. К нему без напоминаний подбежала старуха и села рядом. Вежда посмотрел на неё и спросил:

– Что, мать, никого, кроме тебя, у него не было?

Старуха отрицательно покрутила головой и молча указала сухой рукой чуть дальше вдоль ряда мертвецов, показывая на мужчину с разрубленной головой. Вежда понимающе кивнул и, не оборачиваясь, сказал:

– У кого родичи целы, сделайте милость, подойдите.

Вышли сразу несколько человек, но Вежда отобрал двоих – женщину и мужчину, а остальных отослал и, когда помощники уселись рядом с ним, снова протянул руки над телом.