Обратная сторона Юпитера

– Да что ты на каждом шагу тормозишь? Думаешь мне такое несказанное удовольствие доставляет здесь среди ночи с тобой валандаться? Давай, прекращай свои романтические паузы.

– Эх, Персиваль, знал бы ты, как прекрасны ночи из окон Лондонского Тауэра! Как бьёт Биг Бен, как…

– Ну полноте, полноте, сударь мой! Ещё поностальгируете, очень надеюсь, правда, что не со мной.

– Вот никакого в тебе, Перси, нету романтизьма! – укорил своего низкорослого друга Шерлок.

Он вылез из стога и отряхнулся от прилипшей свежей соломы. Заговорщики крадучись прошли к подвальному окну в самом низу крепостной стены. Из крохотного окошка лился тусклый свет и слышались подозрительные и жалостливые звуки.

– Вжить-тудух-а-а-а-а-а, – вот именно так слышалось оттуда.

Можно было догадаться, что «вжить-тудух» – был какой-то инструмент пытки, а «а-а-а-а-а-а» – реакция на него Ватсона. Ну конечно, это был его голос с непередаваемым лондонским акцентом. С одной стороны Холмс обрадовался, услышав наконец своего верного и казалось навеки потерянного друга. С другой стороны, ни «вжить», ни «тудух», ни «а-а-а-а» ему абсолютно не понравились.

– Да что они там с ним делают, варвары?!!! Бедный, бедный, доктор Ватсон.

– Известно что делают, пытают, – успокоил его гном, – режут сейчас на датские флаги, калёные угли в одно место засовывают, да горящую смолу и свинец в глотку заливают. Ну и растягивают на дыбе, поди, да порют батогами. Тут у нас, знаете ли, на этом собаку съели, искусники большие, работают с чувством, с толком, с расстановкой. Большие мастера своего дела.

– Так что же мы стоим? Его ж надо срочно спасать! А то чувствую пока мы тут прохлаждаемся, останется нам от доктора Ватсона совсем немного – дырка с углями, да шиш с соплями.

– Так а я что тебе всю дорогу талдычил? Я что ли любовался звёздочками, да сено обнюхивал? Ладно, не пыли. В это окошко ты не пролезешь, туда помещусь только я. Они меня там не ожидают, поэтому сейчас я туда просунусь и постараюсь открыть тебе дверку, вон смотри она, заросла плющом. Там мы и встретимся.

Недовольно кряхтя, гном Персиваль начал протискиваться в крохотное слуховое окошко камеры для пыток и, надо сказать, нарушая все законы физики и геометрии, всё-таки туда влез. Наверное, в нём был заложен геном Гудини, или великий иллюзионист был его далёким предком, поэтому человечек мог управлять направлением суставов. Другого объяснения как верблюд смог залезть в игольное ушко, у Холмса не было. Как только зад Перси скрылся в темноте окошка, Шерлок незамедлительно поспешил к указанном гномом месту в обвитой зелёным, непролазным плющом крепостной стене, там где должна была быть спрятана потайная дверца. Он начал отдирать побеги плюща, расчищая себе путь. Спустя какое-то время, за стеной раздались шаги, что-то заскрипело, забухало. Со стены осыпалась вековая пыль и действительно, прямо в неприступной кирпичной кладке обнаружилась умело замаскированная небольшая железная заржавевшая дверца, которая сотряслась от мощных ударов с внутренней стороны. Через какое-то время она немного подалась вперёд, явив узенькую щель. Тут уже Холмс приложил всю свою могучую силу и начал тянуть створку на себя, а с другой стороны гном долбил в неё всеми своими членами. После нескольких минут неимоверных усилий, дверь подалась вперёд и открылась, обнаружив запыхавшегося, но улыбающегося гнома.

– Фух, чего не сделаешь ради вечной жизни в Астарте, О́дин тебя подери! Ну всё, времени нет, бегом! А то там такие крики, что боюсь не доживёт твой напарник до нашего прихода.

Гном и Холмс бросились бежать по каменному коридору в сторону нарастающих звуков пыток и криков Ватсона. Наконец, они достигли двери в камеру, за которой зверски пытали друга Шерлока. Ватсон орал благим матом, истошно, как старая баба, а звуки хлыста гремели всё чаще и чаще. Ни на секунду не останавливаясь, Холмс как целый отряд немедленного реагирования, вынес дверь плечом, залетел в пыточную и крикнул:

– Всем лежать! Руки в гору, оружие на землю, милиция! Кто дёрнется, пристрелю!

Но вместо картины ужасных истязаний их ждала очередная немая сцена из романа Гоголя «Ревизор», кои в последнее время Арес видел с завидной периодичностью. Когда Холмс и Персиваль отошли от горячки погони и наконец рассмотрели, что же происходит в камере пыток, то рядом с замысловатыми устройствами, дыбами, испанскими башмачками, протвинями с углями, кандалами и прочими средневековыми инструментами мучений, к своему величайшему изумлению они наблюдали совершенно неожиданное зрелище. За столом преспокойно сидели голый до пояса палач в кожаном переднике и кожаных штанах и… совершенно живой и невредимый Ватсон, закатавший рукава. Палач и жертва без зазрения совести играли в карты, в дурака! Они изображали пытки как два завзятых театрала – один бил хлыстом по полу, другой орал что есть мочи, и были настолько увлечены этим занятием, что оказались очень удивлены ночным посетителям, нарушившим их покой и прервавшим игру на самом интересном месте.

– Но как, Холмс??? – изумлённо спросил Ватсон, оторопев от неожиданности.