Читаем Образ жизни полностью

Образ жизни

Мера пространства: расстояние в одну сигаретуМосква Дорога от школы до метромежду трамвайными путями и оградой паркаБолгарская сигарета примерзла к губеВ портфеле «Весна в Фиальте»в душе – осень патриархаМоя будущая жена еще не ходит в школуВ этот момент она на другом конце Москвыперевязанная шарфом как коробка с конфетамисъезжает на санках с горки за домом(спуск к замерзшему пруду на местебывшей усадьбы) Вечером ее ждетстраница из «Мифов Древней Греции» и —совсем сквозь сон – песенка Новеллы МатвеевойПохожетот мир был переполнен вещами Отчего жеон казался таким убогим?Может быть дело не в количестве вещейа в свободе ими распоряжаться?Дорога от метро до института:вдоль ограды Садика МандельштамаПачка «Явы» под сердцем в кармане плащаКак оказалось при погружении обратно —по сторонам не видно ничего:nothing personal никакихличных «зацепок» Как в траншее —в глубокой колее «советской интеллигенции»Но стоúт над той жизнью как небо над Москвой —Огромность ожидания Эти четыре «о»Огромность ожидания – суть юности!Независимо ни от чего (еще три «о»)Этот пафос не задушишь не убьешьон сам испаряетсяПричем почему-тоочень резко и неожиданноИерусалим Дорога на машинеот работы до дома: от Русского Подворьядо квартала Тальбийя Сигареллы «Captain Black»с надписью на боку «Претензии направлятьв г. Мытищи» Четыре светофора Однаопасная колдобина Полтора (в среднем) лихачаПара бредущих по середине улицызадумчивых ортодоксов Луна слепящая глазана иссиня-черном фоне – такая же как на занавесев кукольном театре в детстве Если незакуривать по новой – в ноздри ударяеттяжело-влажный ночной прибойзапахов средиземноморского нагорьяМера времени: размышление длиной в одну сигаретуСейчас она тонкая коричневаяс американским табаком подмосковной сборкойи медовым кончиком

Кофе у автовокзала

1

Когда-то я был в первый раз женати жил в Гольяново. Там у метро,со стороны автовокзала, былстоячий кафетерий. Мы тудасбегали из-дому, из маленькойдвухкомнатной квартиры,где жили с бабушкой женыи только что родилитеплого и мягкого младенца.Это был наш выход в город.Нас отпускали лишь на час, не больше.Всего полтинник за глоток свободы. Кофеиз настоящего большого автомата,из чашки с толстыми и круглыми краями,двойной, за 28 копеек, и пирожное,за 22: картошка, тяжелая и вязкая, накружевной бумажке, как в жабо, илиэклер, гигантская пилюля наслажденияс блестящей черной спинкой… За окномасфальт в поземке, полутьма, пораобратно. Ребенок вырос. Бабуля умерла.У слова «мы» нет смысла.