Обреченный

Особенно оживленно в мечети становилось во время ифтара – вечернего разговения после дневного поста. Добрые люди к вечеру приносили в мечеть разные блюда. За трапезой и непринужденной беседой по залу мечети разливался легкий смех, мелькали улыбки, катились безобидные шутки.

И перед Мансуром живо предстала картина одного из таких вечеров.

Ковровый пол мечети устлан скатертью из прозрачной полиэтиленовой клеенки, на которой расставлены разнообразные кушанья. Блюдца время от времени переставляются местами, чтобы всем досталось поровну. В воздухе витает легкий гомон и смех.

Вон там, напротив него, в брюках цвета хаки и черной футболке сидит рыжебородый Иса – диверсионный подрывник; он неспешно жует чепалг13 и о чем-то беседует со своим соседом справа. Через два месяца, во время минирования нефтяной вышки, взрывчатка случайно сработает, и он погибнет на месте. А там, чуть наискосок, сидит Ислам – худощавый, с небольшой черной щетиной и черными блестящими волосами до мочек ушей. Он, внимая словам своего соседа, разжевывает во рту кусок мяса и, улыбаясь, неспешно кивает. Через год и три месяца в полночь его дом окружат федералы. Бой тогда длился около пяти часов, и закончился его смертью на рассвете. Тут же, через три головы слева от Мансура, находится Бекхан, – полгода спустя его посадят в тюрьму на 22 года по статье НВФ – («Незаконные вооруженные формирования»). А вон там, в углу, одиноко, попивая чаю, расположился застенчивый Висхан. Смотря на него, у человека, его не знающего, могло бы сложиться мнение, что он и мухи не способен обидеть: щупленький, невысокого роста, он походил на беззащитного беднягу. Но Мансур его знал слишком хорошо, чтобы не быть обманутым его внешним видом. Он помнил, как в прошлом году Висхан, когда они вместе проходили мимо одного кафе в центре города, что находилось на первом этаже пятиэтажного дома, три верхних этажа которого были снесены бомбами, заметил, как в это самое кафе заходят солдаты. Висхан оглянулся по сторонам и сказал ему, что проголодался и сейчас посмотрит, что у них там в меню и вернется. Он зашел, и мгновение спустя внутри раздались выстрелы. Висхан вышел, пряча оружие под одеждой. Спокойно подойдя с удивлением на него взирающему Мансуру, он сказал, что меню ему не понравилось, и предложил побыстрее удалиться подальше от этого места. Внутри кафе валялись тела четверых убитых им солдат.

Год спустя он раненым попал в плен к федералам, и был запытан до смерти в подвале одной из военных комендатур в пригороде Грозного.

А вон в противоположном углу два жизнерадостных парня, Ильяс и Ахмад. Оба полицейские, внедренные в органы джамаатом. Днем они ходят на работу с табельным оружием, которое к вечеру заменяется на джамаатовское. Эти два весельчака, наверное, и сами сбились со счету, сколько военной техники ими обстреляно и подорвано на фугасах. Менее чем через год в одной перестрелке Ильяс погиб, а Ахмад, получив тяжелое ранение, еле спасся. Его на лечение переправили в Турцию, и с тех пор Мансур о нем больше ничего не слышал. А тот чисто выбритый элегантный мужчина с зачесанным назад длинными волосами, имеет прозвище «Дипломат». Он всегда ходил в туфлях, начищенных до блеска, классических брюках в полоску и аккуратной белой рубашке с воротничком. Его брючной ремень редко бывал не утяжелен двумя пистолетов, которые он прятал под курткой или пиджаком. Дипломат был сам по себе.

Он с отличием окончил московский университет и работал в одной успешно развивающейся столичной коммерческой фирме и имел все шансы на хорошую карьеру. Но накануне войны он вернулся на родину со своей русской женой, которая, вместе с их двумя детьми, погибла во время бомбежки Грозного российской авиацией. К тому же, чуть позже, один из амиров, действовавших в городе, убил его брата, обвинив того в том, что он сотрудничал с русскими. Дело в том, что у его брата, который также долго жил и работал в России, был давний знакомый, русский, который сейчас занимал должность заместителя коменданта. Он ходил к нему, чтобы попросить за невинно задержанных во время «зачисток» мирных жителей. Эти посещения и стали поводом для того, чтобы обвинить его в доносительстве, а затем и убить. Когда Дипломат потребовал обосновать убийство его брата ясными доказательствами его вины, то доказательства эти ему предоставлены не были. И тогда он объявил этому амиру чир, сказав, что эта же кровная месть объявляется и всему его джамаату, если его члены будут чинить ему препятствия в деле осуществления вендетты. Таким образом, Дипломат сражался как против этого джамаата, так и против русских.

Он расстреливал солдат везде, где только встречал их и имел для этого хоть малейшую возможность: на улице, на рынке, в так называемых «переговорных пунктах», куда солдаты приезжали для междугородних звонков домой.

Однажды он получил ранение в стычке, случайно встретившись у входа в переговорный с членами враждебного джамаата.