Обреченный

В тот день он, как и джамаатовцы, устроил солдатам засаду у входа в переговорный. Когда же федералы вышли, они мигом были перебиты Дипломатом и двумя членами джамаата. А после тут же, узнав друг друга, они устроили перестрелку между собой. В тот день, с обоюдными ранениями, они разошлись по разным сторонам.

На длительной войне люди, которым часто везет, нередко становятся беспечными, и у них ослабевает инстинкт самосохранения. То же самое, видимо, случилось и с Дипломатом, – или ему просто надоело жить, когда он, непредусмотрительно и без всяких раздумий застрелил двух военнослужащих на Зеленом рынке в центре Грозного. Неподалеку за углом оказалась целая группа солдат.

Дипломата расстреляли на месте.

То были издержки той войны, что, подобно вихрю, втягивала в свой губительный круговорот все новых и новых молодых людей, которым затем перемалывала кости и судьбы. Вот так люди и гибли на этих войнах, которые, как и все войны, порождали в противоборствующих сторонах соперничающую в своей изощренности жестокость.

С тех пор прошли годы, и многое поменялось, – поменялось, прежде всего, внутри Мансура. Он с болью и восхищением вспоминал потом тех ребят, многие из которых были уже мертвы. Цвет нации, думал он, который так бездарно пропадал. А ведь многие из них так и не успели жениться, и ушли, на себе прерывая линию генного наследие своих бесчисленных предков.

__________

И вот сейчас, направляясь к давнему товарищу, встревоженный и растерянный, он чувствовал, как ему все же не хватает былого душевного умиротворения

Подходя к дому Хамида, у него в очередной раз мелькнула неприятная мысль, что этим визитом он может создать проблемы для него. Но другого выбора у него не было, а дело к Хамиду у него было самое простое. К тому же он почти был уверен, что об этом никто не узнает.

Окно комнаты Хамида выходило на улицу, и поэтому Мансур мог его вызвать, не привлекая внимания даже у членов его семья. Он легонько постучался в окошко. За полосками жалюзи показался силуэт мужчины, рука которого раздвинула шторки. Это был Хамид. Выглянув на улицу, он сразу узнал его, отворил окно и, высунув голову, взволнованно заговорил, как поскольку почувствовал, что что-то неладное привело Мансура к нему в столь поздний час.

– Какими судьбами, Мансур? – спросил он удивленно.

– Ко мне ворвались, – коротко ответил нежданный гость, зная прекрасно, что более никаких пояснений тому не требуется.

Как только эти слова долетели до слуха Хамида, Мансур чутко уловил на его лица и во взгляде весь ужас охвативших его чувств и отчаяния, вспыхнувший лишь на мгновение, но, тем не менее, успевший многое сказать. Это был миг борьбы благородной отзывчивости с извечным чувством самосохранения. Хоть обстоятельства и положение Мансура не располагали его к какой-либо форме веселья, но сейчас, заметив это секундное замешательство приятеля, он еле удержался, чтобы не улыбнуться.

– Не стой тогда там, – сказал Хамид секунды спустя. – Заходи быстро. Я сейчас отворю калитку, – и как только, желая выйти, он было отвернулся, Мансур остановил его. В душе он радовался, что не имеет к этому и так настрадавшемуся человеку с доброй душой просьбу, могущую оправдать его опасения.

– Послушай, я не убежище у тебя искать пришел. Не хочу, чтоб у тебя из-за меня были проблемы. Мне нужно немного денег, чтобы уехать отсюда.

– Сколько? – быстро спросил Хамид.

– Не знаю, – ответил Мансур.

– Погоди, я сейчас.

Он ушел. Потом, минут через пять, вернулся и, протягивая четыре тысячи пятьсот пятьдесят рублей, сказал, что это все, что у него есть. Мансур взял деньги, поблагодарил его, пообещал, что если все закончится благополучно, вернет должок, на что Хамид, с вежливым возмущением, ответил: «Не говори глупости».

–Если узнают, что я бывал здесь и навестят тебя, скажи, что я приходил, чтобы попросить денег на лекарства для матери, которой внезапно стало плохо.

– Если дойдет до этого, что-нибудь придумаю, – Хамид сделался более сочувственным, словно ему стало стыдно перед самим собой за начальное замешательство. – Послушай, Мансур, может, я еще чем-нибудь смогу тебе помочь? Если посчитаешь это для себя безопасным, то ты можешь зайти и переночевать у меня, ну или остаться сколько тебе угодно. Я спрячу тебя в подвале…

–Хамид, – мягко оборвал его Мансур, – благодарю, но ты мне уже помог. Пусть Бог воздаст тебе за это благом! Если будет возможность, скажи моим родителям, что со мной все хорошо. И спасибо за все!

– Обязательно! Обязательно скажу!

Мансур, еще раз поблагодарив его, ушел. Ему надо было где-то переждать ночь. Он вернулся к Бароновскому мосту, спустился вниз к воде, возле которой разрослись обычные для речного берега заросли: кустарники, деревья и камыши.