Обрекаю на смерть

Грузовик остановился в нескольких футах от нее. Во внезапном вакууме тишины я услышал, как ворчит и шипит море, словно зверь под берегом. Водитель грузовика высунулся из кабины и заорал на Милдред, испытывая облегчение и возмущение.

- Чертова дура! Разуй глаза. Чуть не угодила под колеса.

Милдред не обращала на него внимания. Она забралась в "бьюик", дождалась, пока грузовик отъедет, и резко развернула машину перед моим носом. Меня встревожило ее поведение на дороге и за рулем. Она двигалась и вела машину в забытьи, будто человек, находившийся в одиночестве в черном пространстве.

Глава XXIII

Повинуясь почти отеческому инстинкту, я решил сопровождать ее на расстоянии. Она доехала благополучно и оставила черный "бьюик" на обочине. Я припарковался сзади, и Милдред, увидев меня, остановилась на середине тротуара.

- Что вы здесь делаете?

- Провожаю Милли домой.

Ее ответ прозвучал недружелюбно. - Ну так я уже дома.

Старый дом выглядывал из ночи, словно могильный камень. Однако внутри, сквозь потрескавшиеся ставни, виднелись огни и раздавались прерывистые звуки сопрано. Я выбрался из машины и нагнал Милдред, шедшую по дорожке.

- Вы едва не попали под колеса.

- Разве? - Она обернулась, поднявшись по ступенькам на веранду. - Я не нуждаюсь в попечителе, благодарю. Мне хочется только, чтобы меня оставили одну.

- "Глубокие заросли дикого леса", - выводил в доме потерянный скрипучий голос, - "и песни, любимые с раннего детства".

- С матерью все в порядке, Милдред?

- Да, превосходно. Мама пьет весь день. - Она оглядела темную улицу и сказала изменившимся голосом: - Даже эти мерзкие людишки, которые живут на этой улице, смотрят на нас свысока. Я больше не в силах держаться как ни в чем не бывало. Мне бы заползти в нору и умереть - вот и все, что мне хочется.

- Вам нужно отдохнуть.

- Разве я могу отдохнуть? Когда на плечи свалились все эти беды? А потом еще это.

Тень Милдред в свете ближнего окна зигзагом лежала на ступенях. Она кивнула в сторону окна, за которым, закончив пение, ее мать выводила завершающие аккорды на расстроенном пианино.

- В любом случае, - сказала Милдред, - мне завтра утром выходить на работу. Не могу пропустить еще одну половину дня.

- У кого вы работаете - у Саймона Легри?

- Я имела в виду другое. М-р Хейнз очень добр. Просто, если я выбьюсь из ритма, то, боюсь, уже не смогу начать снова.

Она стала рыться в черной пластиковой сумке в поисках ключа. Дверная ручка повернулась раньше, чем Милдред успела за нее взяться. Над нашими головами зажегся верхний свет. Миссис Глей открыла дверь, встречая нас пьяной улыбкой.

- Пригласи своего друга в дом, дорогая. Я всегда так говорила и буду говорить впредь. Твоя мама всегда рада и горда развлекать твоих друзей.

Миссис Глей, казалось, не узнала меня; я был частью смутного прошлого, затуманенного возлияниями, которые начались с самого утра. И тем не менее, она мне обрадовалась.

- Пригласи своего друга в дом, Милдред. Я налью ему стаканчик. Молодым людям нравится, когда их обхаживают; этому тебе еще предстоит научиться. Ты потратила большую часть своей молодости на своего никчемного муженька...

- Не строй из себя дуру, - холодно произнесла Милдред.

- А я и не строю. Я говорю то, что чувствует мое женское сердце. Разве не так? - обратилась она ко мне. - Заходите, выпьете со мной, а?

- С радостью.

- И я буду рада побыть с вами.

Миссис Глей распростерла руки в приветствии и пошатнулась в мою сторону. Я подхватил ее под мышки. Она захихикала у меня на груди. С помощью Милдред я провел ее в гостиную. Из-за обилия складок на ее наряде, напоминавшем мне саван мертвеца, манипулировать ею было трудно.

Однако она сумела усесться на диван и произнести благовоспитанным тоном:

- Прошу прощения. У меня на секунду закружилась голова. Это, видите ли, от свежего ночного воздуха.

Словно пораженная невидимой и неслышной пулей, она мягко завалилась на бок. Через минуту она захрапела.

Милдред подняла ее ноги на диван, поправила огненно-рыжие волосы и подложила под голову подушку. Сняв с себя пальто, она укрыла ноги миссис Глей. Всё это она проделала с нейтральной ловкостью, без нежности и без злобы, словно делала это много раз и собиралась делать много раз и впредь.

Таким же нейтральным тоном, словно разговаривала с младшей по возрасту, она сказала: - Бедная мама, пусть тебе приснятся сладкие сны. Или лучше ничего не приснится. Желаю тебе спать вообще без сновидений.

- Может, мне отнести ее наверх? - предложил я.

- Пусть спит здесь. Не в первый раз. Это бывает два-три раза в неделю. Мы привыкли.

Милдред села в ногах у матери и оглядела комнату, словно стараясь запомнить ее убогий вид. Она уставилась в пустой глаз телевизора. Пустой глаз, в свою очередь, уставился на нее. Она посмотрела на лицо спящей матери. Когда Милдред вновь заговорила, мне еще больше показалось, что она поменялась со своей матерью возрастом: