Обрести себя

Он был доволен, что его наконец-то заметили. Но надо было спасаться. Моментально бросился в сторону от преследователей, обежал весь сад, ища знакомую лазейку в заборе. Наконец увидел ее, но и силы иссякали. Тяжело дыша, он ринулся вверх по склону холма, с гордостью отметив, что только он один способен на такой бег. Однако и преследователи были быстроноги. К тому же он был один, а их много и они подгоняли друг друга криками. Вначале он бежал, прижав к груди сумку, как драгоценную добычу. Он решил защищать ее любой ценой. Но когда убедился, что его догоняют, начал вытаскивать по одной книге и бросать в преследователей. У него был хитрый план: пока те нагнутся и поднимут книгу, он оторвется от них. Знал: и если поймают, придется расстаться с кудрями. Да, перехватил через край сегодня. Загнанный, окруженный со всех сторон, Микандру вынужден был бросить сумку. Разгоряченные погоней, ослепленные бешенством ребята даже не взглянули на нее, торопясь скорее схватить преступника. Они совсем уже настигли его, он чувствовал затылком их дыхание. А сил больше не было. Хоть бы мать вышла на дорогу! Нет никого, ни одной души, которая могла бы понять его и защитить или взять на поруки. Он наскоро перекрестился, в уме обратился с молитвой к богу. Но и это не помогло. В следующую минуту на него набросилось больше двадцати головорезов — повалили на землю, придавили своей тяжестью. Началась небывалая потасовка. Микандру не раз удавалось избежать беды, ускользая, словно сквозь игольное ушко. Теперь пришла расплата за все. Маленькие в драке хуже взрослых. У них нет ни чувства меры, ни сдержанности, ни ответственности за свои поступки. Они отдаются драке со всей страстью и жестокостью, на какую только способны, как в других условиях отдаются игре. Охваченные яростью, они царапали его ногтями, месили кулаками и коленками, забыв, что это он танцевал им тананику, что это с ним они разоряли гнезда.

В свою очередь, Микандру кусался с остервенением, стараясь освободить придавленные чьими-то телами руки. Было уже непонятно, кто кого бьет. Клубок маленьких тел кувыркался в дорожной пыли. Напрасно звонил школьный колокольчик, призывая ребят на урок. Никто его не слышал. «Кончено со мной, — промелькнуло в мозгу Микандру. — Нет даже матери поблизости, чтобы увидела и пожалела. Бедная мама…» Он совсем обессилел, уже не сопротивлялся этой орде и ждал конца. Когда он уже смирился с мыслью о кончине, с неба раздался какой-то ангельский голос (так, по крайней мере, ему показалось, потому что на земле ангелы не живут):

— Что это за дикость! А ну, прекратите!

И Микандру почувствовал, как тяжесть на нем ослабевает, потом исчезла совсем. Никто его не держал. Но он не мог даже пошевелиться. Силы иссякли, будто он целую неделю валялся в беспамятстве. Микандру беспомощно лежал посреди дороги, словно это был уже не самый юркий паренек в селе. Да, не один раз оставлял он других с носом, а теперь вот-и сам опозорился. Попробовал шевельнуть одной ногой — не перебита? — ничего; другой — в порядке. Но голову еще не смел поднять, отдыхал. В то же время его захлестывала злость: как дурак, попал в западню.

— Ты долго будешь так валяться? А ну-ка, поднимись, — приказал прежний голос.

Он оказался совсем не ангельским. Микандру протер глаза, запорошенные пылью, оперся на локти, по-стариковски медленно поднялся.

— Цел, ничего не сломали?

— Вроде цел.

— Как тебя зовут? Смотри прямо. Или не можешь голову держать?

Перед ним стояла белокурая фея, какие встречаются только в сказках.

— Микандру, — выжал он из себя, совершенно растерявшись под взглядом этого необыкновенного существа.

— Меня — Марина Ивановна. Запомнишь?

— Да.

— Сколько тебе лет?

— Десять.

— А почему не ходишь в школу?

Голос необыкновенной феи становился все придирчивей и суровей. В школу? Он? Не больно-то умна эта фея, если задает такие вопросы. Микандру прыснул, поразившись ее наивности. Его смех, видно, ей не понравился. Она оскорбленно нахмурила брови и повторила:

— Почему не ходишь в школу, спрашиваю?

— Я сын цыганки Рады, — объяснил он.

— Ну и что? Думаешь, это уважительная причина, чтобы увиливать от школы и бить баклуши? Что, если сын цыганки? Может, тебя кто-нибудь освободил он учебы? А? Освободил, спрашиваю?

Она брала напором, не давая времени одуматься. Микандру понял маневр и, не желая ударить лицом в грязь, попробовал сочинить что-то в ответ. Но она не стала слушать, взяла его за руку, повелительно сказала:

— Пойдем со мной.

Теперь у Микандру в голове прояснилось — он понял ее политику: нарочно начала издалека, чтоб не спугнуть его, а на самом деле хочет притянуть к ответу за разбитое стекло. Но дудки! Не такой он мямля, как она себе представляет. Он уперся пятками в землю и изо всей силы дернул руку. От неожиданности Марина Сэндуцэ чуть не упала. Однако руки не выпустила.

— Ты мне эти шуточки брось, не то рассержусь. Сказала, что пойдешь со мною, значит, иди. Чего ерепенишься? Будь умницей.

Микандру попытался еще раз вырваться.

— Не пойду.

— И коза не идет добровольно на базар. Знаешь?

— Не знаю.