Обрести себя

Сделка была заключена, и каким бы упорным ни оказался камень, участь его решилась в этот самый момент. В ход пошли лопаты. Зря солнце подмигивало, подавало знак, что время клонится к вечеру и оно собирается на покой. На него никто не обращал внимания. Не до того было! Ветерок со стороны леса овевал разгоряченные лбы, птичка, усевшаяся на куст терновника у межи, застыла, не отрывая глаз от картины ладного, воодушевленного труда. А в самом деле — что может быть красивей работающих в охотку людей, этого бескорыстного состязания в труде, ощущения силы, лада и согласия! Как хорошо втягивать в грудь здоровый, чистый бальзам этих мест, слышать грубоватые шутки Сырге, знать, что в одном из домиков деревни тебя с нетерпением ждет замечательнейшая девушка и что вечером ты с ней еще раз переберешь все события сегодняшнего дня. Этот порыв преобразил даже Якоба — он оживился, забыл о своей грыже, ловко орудовал лопатой.

…А под очередной плитой, словно издеваясь над ними, оскалился в сатанинской ухмылке еще один камень! Это же надо! Раздосадованные парни ударили лопатами открывшийся камень по макушке. Откуда-то с комками глины посыпались зеленовато-голубые прозрачные зернышки и куски сгнившей кольчуги. Илиеш взял на ладонь обломки изъеденных временем проволочек. Это была древняя кольчуга; когда ее целиком извлекли, она глухим звоном поблагодарила тех, кто помог ей выкарабкаться на белый свет. Парни остановились в раздумье. Им и в голову не приходило, что их лопаты столкнутся с историей, той самой, о существовании которой все знали, но которую так неохотно учили в школе. И тем не менее история им была знакома, хотя бы в тех пределах, в которых касалась их прадедов и передавалась из рода в род, напоминая волшебную сказку. Илиеш с любопытством рассматривал находку. Григорий недоверчиво пощупал кольчугу.

— Завести бы такую на случай, когда жинка колотит.

Пинтилий, разглядывая проволочные колечки, посвистывал в раздумье. Он даже понюхал их, попробовав на зуб. Рассыпавшиеся голубо-зеленоватые зернышки взял в ладонь.

— Похоже на бусы. Так и есть. Глянь, бусы!

Это была чья-то древняя могила. Когда, в какие века и кем было сделано это захоронение? Григорий похвастался школьными знаниями:

— Наверно, со времен Аттилы. Тогда носили такие украшения.

— Но это женские бусы.

— Бьюсь об заклад, что от турок осталось.

— Возможно, что у них был обычай брать с собой в могилу и бабу. И мертвые не могли без жен.

— Не болтай чепухи, Сырге, придержи язык, — вставил Якоб.

— А что? Может, оскорбил тебя? Конечно, ты и живой не знаешь, что с бабой делать.

Но Якоб не обиделся, а, понизив голос, предложил:

— Не надо трогать. Они прокляты, турки эти.

— Кто тебе сказал?

— Мать говорила. Однажды ее родственник нашел такой же клад, взял из него что-то, а ночью пришел к нему турок в виде привидения, давай требовать обратно. Уж он не рад был находке.

И Якоб стал ногой зарывать найденные бусы. Илиеш отстранил его, даже ему стало стыдно за двоюродного брата.

Григорий собрал бусы, сложил в карман:

— Подарю какой-нибудь красотке, пусть носит.

Сгнившая кольчуга и какие-то позеленевшие медные колечки не представляли для них никакого интереса. Слышали, что в Кишиневе есть музей, где собирают такого рода находки. Но дорога до Кишинева неблизкая, охота была терять время и деньги из-за какого-то древнего металлолома! Григорий предложил было, чтобы Илиеш, возвращаясь в часть, завез кольчугу в музей, да тот отмахнулся: времени и так мало. Еще раз детально обследовали находки — нельзя ли их приспособить для какой-нибудь надобности в хозяйстве, — но не придумали и бросили на межу. Правда, Тимофте Урсу все же подобрал кольчугу: может, хоть для детей будет какая-нибудь забава.

А бусы так и не были подарены никому — Григорий их забыл в кармане. Его мать, тетушка Иоана, стирая его штаны на речке, вывернула карманы, бусы высыпались. Если бы их было побольше, тетушка Иоана нанизала бы их на нитку, но бус было мало, да тетушка Иоана уже и не думала об украшениях, не те годы. Она еще подивилась: с какой это девушки ее сын-лоботряс сорвал украшение? Так и ушли под воду бесценные сапфировые бусинки, и никто не догадался об их настоящем достоинстве. А вода речонки алчная, она быстро их унесла и запрятала где-то подальше от человеческих глаз.

Больше повезло выкопанным гранитным плитам. В тот же вечер их погрузили на подводы и отвезли в село: лучше, чем эти, приступок к крыльцу и не придумаешь. Сырге взял одну. Якоб, увидев, как тот грузит на подводу, стал разговаривать сам с собой:

— А не взять ли и мне? Если выдолбить, получится корыто, можно будет свинью кормить. Вечное корыто получится. Пожалуй, надо взять. И воду в таком корыте держать хорошо.

Григорий подзадорил:

— Бери, чего ждешь!

Якоб нерешительно взял две.