Обретение (СИ)

– Произвол! Это просто произвол и мракобесие. Я! Не! Про! Сил! – эти слова прозвучали именно так весомо, как и было задумано. Но сам темпераментный взмах руки был уже лишним, потому что смел лежащие на рабочем столе бумаги.

И вот тогда меня придавил тот новый, незнакомый отцовский взгляд:

– Да будет так.

На следующий же день я держал путь к «Дому в камышах». Мои желания исполнились, свобода была завоевана. Но я забыл пожелать у мироздания способность менять то, что подвластно изменению. Видеть – смог, знать – буду, а вот исправить что-либо в происходящих событиях мне уже не под силу. Аль-Тарук Бахаяли... Я похолодел, осознав истинный смысл нового имени: «Не оставляющий следов»...

Учитель Доо поднялся вслед за мной по лестнице и, как пушистое облачко, легко опустился рядом:

– Подвинься... Ты не смог разрубить нити, привязывающие к иному миру Малиновую Тетку, ты не управлял превращением кота в фетча... Даже мой пергамент-контракт на обучение не отразил твоей сущности, Аль-Тарук, а он настроен именно на это... – он загибал пальцы, перечисляя приметы моей бесталанности. – Отец, скорее всего, не собирался проклинать тебя, это получилось случайно. Порой сказанное в сердцах слово приобретает свойства императива... ну... начинает управлять жизнью. Так бывает, когда сталкиваются разнонаправленные потоки энергий... так творятся нити новой судьбы.

– То есть, я совершенно бесполезен?

– Кому ты хочешь стать полезен? – ответил Учитель Доо вопросом на вопрос. – Если ты полезен, то себе уже не принадлежишь. Красоту твою заберут любующиеся, ум присвоят вышестоящие, силу мышц и крепость тела используют сражающиеся. Даже магические умения найдут в них нуждающихся, и ты будешь принадлежать им, а не себе. Служение ведет к опасности, интригам и погибели. Высказывание мыслей ведет к подозрениям и ненависти несогласных... Мысли будят сомнения, а люди ненавидят тех, кто заставляет их сомневаться в своей правоте, – он грустно усмехнулся. – Высшее проявление искусства «единой нити» не тревожить мироздание своими трепыханиями, тогда мир сам потянется тебе навстречу. Бесполезность для других означает великую пользу для мира, ведь тогда никто не стоит между им и тобой. И тебе доступен этот путь.

– Бессмысленный и бестолковый... – расстроился я. – Чему же ты сможешь меня научить?

Учитель Доо лишь улыбнулся.

– Скоро узнаем.

И я снова до ночи тренировал «единую нить» и совершенствовал знание храмового наречия.

Утром следующего дня сразу после завтрака в дверь снова постучали. Должен заметить, что после долгого одинокого существования у меня началась даже слишком насыщенная общественная жизнь. На пороге стоял один из обитателей квартала Ворон. Я встречал его изредка на узких улочках и хорошо запомнил. Это был пожилой Шип-Пиккья, с терном на татуировке и движениями наемного убийцы, как их описывают в романах. Сейчас он был одет в старый, но еще вполне приличный костюм для визитов, поэтому я пригласил его в зал для приема гостей, незаметно смахнув с ручки двери паутину.

– Мое имя ничего не скажет Вам, юный господин Иса, но когда-то я служил Вашей семье... – начал он, удобно устроившись в пыльном кресле.

Я сгрузил с принесенного из кухни подноса традиционный чай, подвинул в его сторону чашку и кивнул на вазочку со сладостями, мысленно возблагодарив «БакОлейную лавку»:

– Угощайтесь, многоуважаемый гость. Надеюсь, моя семья была хорошим нанимателем.

– Между нами нет недопониманий, – кивнул он с достоинством, – поэтому я вновь выполняю их поручение...

С этими словами он передал мне небольшой саквояж, до этого мирно стоявший у ножки кресла.

– Здесь Ваше содержание на следующие шесть месяцев и письма родных, – он пригубил чай, даже не поморщившись, а ведь заваривал его я сам. – Могу ли узнать, кто поселился с Вами в этом доме? Есть ли проблемы?

– Нет, многоуважаемый гость, – ответил я, заедая терпкую горечь напитка бобовой конфетой, – проблемы у меня в данный момент отсутствуют. Семье же передайте, что беспокойства по поводу моей жизни испытывать не стоит. Я продолжаю обучение по своему собственному разумению и графику, с тем учителем, который меня вполне устраивает.

– Вы обучаетесь клоунаде? – язвительно осведомился визитер.

Я был шокирован бестактностью замечания и практически откровенным признанием в слежке, поэтому ответил сухо:

– В том числе.

– Простите, – гость склонил голову, – но все же присутствие постороннего лица в уединенном доме с несовершеннолетним... это несколько неосмотрительно, не так ли?

Я мучительно искал объяснение, способное удовлетворить сурового Шипа, а через него и всю мою занудную семью... и не находил его. Но на помощь своему косноязычному ученику, неслышно ступая мягкими тапочками, пришел учитель.

– Доброе утро, уважаемый гость. Сиди, Аль-Тарук, – он удержал меня от демонстративного поклона, надавив на плечо.

Учитель опустился в пустующее кресло и властно посмотрел на визитера:

– Не кажется ли Вам, что врываться в чужой дом, лишь для того, чтобы упрекнуть его хозяина, – несколько невоспитанно? Вы можете подтвердить Ваши полномочия?