Общественное мнение

«Есть все основания полагать, что по продолжительности временного отрезка, который можно интуитивно ощущать, и по дробности восприятия событий, произошедших за этот отрезок, существа могут сильно различаться. Карл Эрнст фон Бэр произвел интересные расчеты, заинтересовавшись, какой эффект могут иметь такие различия. Положим, мы были бы в состоянии за одну секунду отчетливо замечать 10 000 событий, а не еле-еле 10, как теперь[88]. Если при этом нашей жизни суждено обладать неизменным количеством впечатлений, она, возможно, была бы в 1000 раз короче. Мы должны жить меньше месяца и не узнать из личного опыта, например, о смене времен года. Если мы родимся зимой, то придется верить в существование лета, как сейчас мы верим в жару и влагу каменноугольной эры. Движения органических существ были бы столь медленными для нашего восприятия, что мы о них лишь догадывались бы. На небе застыло бы солнце, а луна почти не менялась. А теперь развернем гипотезу и предположим, что человек получает только одну тысячную часть из современных ощущений, следовательно, он и живет в 1000 раз дольше. Зима и лето пролетит для него за четверть часа. Однолетние кустарники будут вздыматься над землей и опускаться, словно бурлящие источники. Движения животных останутся для нас незаметны, как не замечаем мы движение пули и пушечного ядра. Солнце будет летать туда-сюда по небу, как метеор, оставляя за собой огненный след…».

Герберт Уэллс в «Очерках истории» любезно предпринял попытку наглядно представить «истинные пропорции исторического и геологического времени»[89]. По шкале, где с промежутками в три дюйма отмечено время от Колумба до нас, читателю придется пройти 55 футов, чтобы увидеть дату, когда появились наскальные рисунки пещеры Альтамира, 550 футов, чтобы увидеть ранних неандертальцев, и примерно милю до последних динозавров. Более или менее точная хронология начинается только после 1000 года до нашей эры. В то время «Саргон Древний, правитель шумеро-аккадской империи был лишь давним воспоминанием… более давним, чем воспоминания о Константине Великом в современном мире… Хаммурапи был уже тысячу лет как мертв… И тысячу лет назад в Англии построили Стоунхендж…». Уэллс писал об этом с определенной целью. «За короткий период в десять тысяч лет группы людей (в которые те объединялись) выросли из небольших, состоящих из семей племен ранней культуры неолита до современных обширных по территории империй – обширных, но все же слишком маленьких и раздробленных». Изменив временную перспективу современных проблем, Герберт Уэллс надеялся изменить и моральную перспективу. Но любая попытка измерить время астрономически, геологически, биологически максимально сокращает настоящее, поэтому не «более истинна», чем то, что можно увидеть в микроскоп. Саймон Струнски верно пишет: «если Уэллс размышляет о подзаголовке „Вероятное будущее человечества“, он вправе просить для выработки решения сколько угодно веков. А если он рассчитывает спасти западную цивилизацию, пошатнувшуюся под влиянием Первой мировой войны, ему придется ограничиться одним-двумя десятилетиями»[90]. Все зависит от практической цели, под которую вы подстраиваете свою единицу измерения. Есть ситуации, когда временную перспективу необходимо расширить, а есть ситуации, когда ее нужно сократить.

Человек, который говорит, что голодная смерть пятнадцати миллионов китайцев не имеет значения, поскольку через два поколения рождаемость компенсирует потери, такой временной перспективой оправдывает свое бездействие. Человек, который доводит до нищеты здорового молодого человека, не способного преодолеть сиюминутные материальные трудности, упускает из виду продолжительность жизни нищего. Люди, которые ради мира здесь и сейчас готовы подкупить агрессивную империю, потакая ее аппетиту, таким лицемерным подношением лишили мирной жизни своих детей. Люди, не готовые мириться с беспокойным соседом, которые хотят все решить окончательно и бесповоротно, в не меньшей степени становятся жертвами выбранного пути.

При решении почти каждой социальной проблемы нужно правильно рассчитать время. Положим, речь идет о древесине. Какие-то деревья растут быстрее других. Тогда при разумной политике управления лесными ресурсами следует возмещать количество каждого вида и возраста, вырубленного за сезон, за счет повторной высадки. Насколько верен расчет, настолько экономно получается обращаться с ресурсами. Срубать меньше – расточительство, а больше – полноценная эксплуатация. Но может, скажем, возникнуть потребность в хвойных породах для строительства военных самолетов, и тогда годовой план придется перевыполнить. Хорошее правительство возьмет на себя обязательство в будущем восстановить баланс.