Общественное мнение

В случае с углем работает иная теория, поскольку, в отличие от дерева, он образуется в рамках геологического времени. К тому же его запасы ограничены. Поэтому, чтобы проводить правильную социальную политику, необходимо произвести сложный расчет имеющихся мировых запасов, перспектив промышленности, скорости расхода и возможностей экономии угля, а также наличия альтернативных видов топлива. Готовые расчеты следует увязать с идеальной нормой, включающей время. Предположим, инженеры пришли к выводу, что существующие запасы топлива истощаются с определенной скоростью, и в отсутствие новых месторождений в какой-то момент придется сокращать производство. В таком случае нам предстоит решить, насколько мы готовы стать бережливыми, чтобы не грабить будущее поколение. Но о каком поколении мы будем думать? О внуках? О правнуках? Возможно, мы решим рассчитывать на сотню лет, полагая, что века хватит, чтобы в случае явной необходимости открыть альтернативные виды топлива. Эти цифры, конечно, гипотетические. Тем не менее мы должны все обосновать. И найти место социальному времени в общественном мнении.

Давайте представим несколько иной случай: договор между городом и трамвайной компанией. Компания заявляет, что не станет инвестировать деньги, пока ей не будет предоставлена монополия на главную магистраль на девяносто девять лет. В сознании людей, выдвигающих такое требование, девяносто девять лет – это очень долго, это значит «навсегда». Однако, положим, есть основания считать, что трамвайные вагоны, которые приводит в движение центральная электростанция и которые движутся по железнодорожным путям, через двадцать лет устареют. В таком случае заключать такой контракт очень недальновидно, ведь вы фактически обрекаете будущее поколение на перевозку третьесортным транспортом. Если городские чиновники заключают такой контракт, значит, они просто не понимают, что такое девяносто девять лет. Лучший выход – дать компании субсидию, чтобы она привлекла капитал, а не стимулировать инвестиции, потакая ложному чувству вечности. Ни один чиновник, ни городской, ни в компании, говоря о девяноста девяти годах, на самом деле не воспринимает это время.

История, в ее народном понимании, – вот где легко проявляется путаница во времени. Например, для обычного англичанина поведение Кромвеля, нарушение Акта об унии, голод 1847 года – это все обиды, которые вынесли люди, давно умершие, и совершили их давно умершие субъекты, с которыми ни один живой человек, ирландец или англичанин, никак не связан. Но в сознании патриотически настроенного ирландца те же события произошли как будто вчера. Его память напоминает одну из исторических картин, где Вергилий и Данте сидят рядом и разговаривают. Эти перспективы и ракурсы создают между народами значительную преграду. Человеку одной культуры очень трудно помнить, что актуально для другой. Почти ничего из того, что считается историческими правами или историческими ошибками, нельзя назвать по-настоящему объективным взглядом на прошлое.

Возьмем, к примеру, франко-германский спор о земле Эльзас-Лотарингии. Все зависит от исходной выбранной вами даты. Если начать с племен рауреков и секванов, то земли исторически являются частью Древней Галлии. Если предпочитаете время Генриха I, то это исторически территория Германии. Если взять 1273 год, она принадлежит Австрии. Если отсчитывать от 1648 года и Вестфальского мира, то большая часть земель – французская, а если взять Людовика XIV и 1688 год, то французам принадлежит почти все. Используя в качестве аргумента историю, вы скорее всего выберете те даты, которые подтверждают ваше представление о том, что следует сейчас делать.