Общественное мнение

Но когда люди отказываются причислять себя к тому классу, к которому мы их причисляем, возникает большая путаница. Если бы они занимали отведенное им место, намного легче было бы делать прогнозы. Хотя в действительности такая фраза, как, например, «рабочий класс» описывает лишь часть людей и в небольшой промежуток времени. Когда вы называете рабочим классом всех людей с доходом ниже определенного уровня, несложно предположить, что помещенные в эту группу будут вести себя в соответствии с вашим стереотипом. Вот только вы не знаете точно, кто эти люди. Рабочие фабрики и шахтеры более-менее подходят, а сельскохозяйственные рабочие, крестьяне, уличные торговцы, мелкие лавочники, клерки, слуги, солдаты, полицейские, кочегары? Они уже выпадают из обозначенных критериев. Взывая к «рабочему классу», есть риск сосредоточить внимание на двух или трех миллионах более-менее убежденных профсоюзных активистов и видеть в них трудящихся. Остальным семнадцати или восемнадцати миллионам автоматически приписывается точка зрения организованного ядра. Чрезвычайной ошибкой было в 1918–1921 годах вменить британскому рабочему классу точку зрения, выраженную в резолюциях Конгресса профсоюзов или в написанных интеллигенцией брошюрах.

Одновременно с реальным движением рабочих существует выдуманная концепция рабочего движения, когда представленная в идеальном свете масса людей движется к идеальной цели. Эта выдуманная концепция ориентирована на будущее. В будущем возможное почти неотличимо от вероятного, а вероятное от достоверного.

Если будущее видится весьма отдаленным, человек своей волей может превратить то, что ему представляется, в то, что весьма вероятно произойдет, а то, что вероятно, в то, что произойдет обязательно. Джеймс назвал это лестницей веры и написал, что «это склон доброй воли, на котором обычно стоят люди при решении важных жизненных вопросов»[93].

1. Нет ничего абсурдного, ничего противоречивого в том, что определенный взгляд на мир является истинным.

2. Он мог бы быть истинным при определенных условиях.

3. Он может быть истинным даже сейчас.

4. Ему положено быть истинным.

5. Ему следует быть истинным.

6. Он должен быть истинным.

7. Он будет истинным, по крайней мере, для меня.

И, как он добавил в другой работе, «такое действие в некоторых особых случаях может превратить его [определенный взгляд на мир] в итоге в надежную истину»[94]. Тем не менее Джеймс больше других настаивал: пока мы понимаем, как это сделать, не следует подменять целью точку отсчета, не следует приписывать настоящему то, что благодаря мужеству, усилиям и мастерству можно будет создать в будущем. И все же, несмотря на азбучность упомянутой истины, ей трудно следовать, поскольку всех нас мало обучали, как делать правильную выборку.

Если мы верим в истинность чего-то, то почти всегда можем подобрать соответствующий пример или найти того, кто с нами согласен. Чрезвычайно трудно поступить иначе, когда конкретный факт иллюстрирует надежду на нужную оценку этого факта. Когда при встрече первые шесть человек с нами соглашаются, нелегко вспомнить, что, возможно, все они читали за завтраком одну и ту же газету. Однако не рассылать же анкеты 816 случайным участникам опроса каждый раз, когда мы хотим оценить вероятность какого-то события! Имея дело с огромной массой фактов и действуя, исходя из первого, поверхностного впечатления, сложно подобрать верные примеры.

А когда мы пытаемся сделать шажок вперед и поискать причины и следствия событий невидимых и запутанных, есть угроза попасть в ловушку случайного мнения. В общественной жизни мало серьезных проблем, где причина и следствие очевидны сразу. Они не очевидны даже для ученых, посвятивших годы жизни, например, изучению экономических циклов, динамики цен и заработной платы, миграции и ассимиляции народов или дипломатических целей иностранных держав. Тем не менее мы все должны сформировать по этим вопросам свое мнение; неудивительно, что наиболее распространен вывод, основанный на интуиции, post hoc ergo propter hoc[95].