Общественное мнение

Опытные дипломаты, вынужденные разговаривать с воюющими народами, научились использовать большой репертуар стереотипов. Они имели дело с ненадежным альянсом стран, каждая из которых продолжала воевать только благодаря отточенному руководству. Рядовой солдат и его жена, самоотверженные герои, проявляющие такое мужество, какое даже в летописях не встретишь, все же были недостаточно доблестными, чтобы радостно идти навстречу смерти ради будущего цивилизации. А именно эту идею и продвигали министерства иностранных дел разных держав. Немногие солдаты добровольно желали зайти на Ничью Землю, чтобы заполучить для союзников порты и шахты, скалистые горные перевалы и деревни.

В одной из стран случилось так, что партия войны, контролировавшая министерство иностранных дел, высшее командование и большую часть прессы, заявила претензии на территорию некоторых соседей. Люди образованного сословия назвали эти земли Великой Руританией[80] и причислили к разряду истинных руританцев Киплинга, Трейчке[81] и Мориса Барреса[82]. Но сия грандиозная идея не вызвала энтузиазма за границей. В итоге, прижимая к сердцу – как выразился придворный стихотворец – прекраснейший цветок руританского гения, политики Руритании продолжили деятельность в духе «Разделяй и властвуй» и поделили желаемые территории на сектора. В каждом секторе они апеллировали к тому стереотипу, который союзник (или несколько союзников) не мог отбросить, поскольку сам хотел его использовать, чтобы заручиться одобрением людей и получить желаемое.

Первый сектор занимал горный регион, населенный крестьянами из других стран. Руритания затребовала эту территорию, чтобы замкнуть естественную географическую границу. Если достаточно долго фокусироваться на невыразимой ценности природного наследия, то пришлые крестьяне растворялись словно дым, и на виду оставался лишь горный склон. Следующий сектор, заселенный руританцами, был вновь присоединен согласно принципу, что ни один народ не должен жить под властью чужестранцев. Затем пришел черед большого торгового города, где жили не руританцы; впрочем, до восемнадцатого века он входил в Руританию, поэтому был аннексирован по принципу исторического права. Далее располагалось богатое месторождение полезных ископаемых, принадлежащее иностранцам и разрабатываемое ими же; исходя из принципа возмещения ущерба, его также присоединили к Руритании. За этим месторождением раскинулась территория, на 97 % населенная людьми другой национальности, исторически никогда не входившая в состав Руритании. Но одна из провинций, вошедших в состав Руритании, раньше торговала на рынках этой территории, и высший класс был руританским. Сработал принцип культурного превосходства и необходимости защиты цивилизации, и земли были отчуждены. Наконец, оставался порт, полностью отрезанный от Руритании географически, этнически, экономически, исторически и чуждый ее традициям. Порт присоединили в связи с нуждами государственной безопасности.

В договорах, последовавших за завершением Первой мировой войны, немало примеров такого рода. Я не имею в виду, что, исходя из таких принципов, можно было системно перекроить всю Европу. Наоборот, я уверен, что это не так. Само применение этих принципов, пафосных, высокопарных и не терпящих возражений, означало, что духом примирения и не пахло. В тот момент, когда вы начинаете обсуждать фабрики, шахты, горы или даже политическую власть, приводя их как совершенные примеры того или иного неизменного принципа, вы не доказываете истину, вы начинаете сражаться. Этот неизменный принцип отсекает все возражения, изолирует проблему от истоков и контекста и вызывает в вас сильные эмоции, подходящие этому принципу, но совершенно неуместные в отношении доков, складов и недвижимости. Причем, начав с таким настроем, вы не сможете остановиться. Возникает серьезная опасность. Чтобы с ней справиться, вы должны прибегнуть к еще более абсолютным и жестким принципам – ради защиты того, на что могут напасть. А затем придется защищать оборону, возводить буферы, потом буферы для тех буферов, пока дело не запутается настолько, что вроде бы уже лучше воевать (менее опасно), чем продолжать болтовню.

Обнаружить, что какой-то стереотип абсолютно ложен, помогают определенные подсказки. В случае с руританской пропагандой вышеупомянутые принципы так быстро друг на друга наслаивались, что несложно было проследить, как строилась аргументация. Ряд несоответствий в ней продемонстрировал, что для каждого сектора применяли тот стереотип, который полностью уничтожал бы факты, мешающие притязаниям на эту землю. Наличие подобных несовпадений часто помогает понять ситуацию.