Общественное мнение

В современном мире гораздо более серьезным различием, чем любое различие в моральных нормах, является несоответствие в допущениях относительно фактов, к которым эти нормы применяются. Религиозные, моральные и политические постулаты не столь далеки друг от друга, как факты, принимаемые как данность их сторонниками. Поэтому при полезном обсуждении люди вместо сравнения идеалов пересматривают видение фактов. Правило, согласно которому следует поступать с другими так, как вы хотите, чтобы они поступали с вами, основано на вере в то, что человеческая природа едина. А заявление Бернарда Шоу о том, что не следует поступать с другими так, как вы хотите, чтобы они поступали с вами, потому что вкусы могут быть разными, основано на вере в то, что человеческая природа неоднородна. Принцип «конкуренция – жизнь торговли» состоит из целого свода предположений об экономических мотивах, производственных отношениях и функционировании конкретной системы торговли. Утверждение, что у Америки никогда не будет торгового флота, кроме как в частной собственности и управлении, предполагает некоторую доказанную связь между определенным видом получения прибыли и мотивами. Когда большевистский пропагандист оправдывает диктатуру, шпионаж и террор тем, что «всякое государство есть аппарат насилия»[76], – это всего лишь историческое суждение, истинность которого для некоммуниста отнюдь не самоочевидна.

В центре любого морального кодекса стоит картина человеческой природы, карта вселенной и своя версия истории. Нормы и правила этого кодекса применяются к (предполагаемой) человеческой природе, в (воображаемой) вселенной, после осознания (специфически понимаемой) истории. Но поскольку факты, касающиеся личности, окружающей среды и памяти, различаются, применения правил и норм культурного кода сложно назвать успешными. Теперь в любой свод моральных норм так или иначе нужно закладывать понимание человеческой психологии, материального мира и традиций. Но в сводах, на которые влияет наука, понятие представляет собой гипотезу, тогда как в сводах, которые без анализа приходят к нам из прошлого или всплывают из глубин сознания, понятие не гипотеза, требующая обоснования или опровержения, а просто выдумка, которая принимается без вопросов и обсуждений. В одном случае человек робок в своих убеждениях, поскольку знает, что они предварительны и неполны. В другом случае он догматичен, ведь основа его убеждений – полноценный миф. Моралист, который верит науке, понимает: пусть он и не знает всего, зато он стоит на пути к познанию хоть чего-то. Догматик, опираясь на миф, полагает, что разделяет дар всеведения, хотя не обладает критериями, по которым можно отличить истину от заблуждения. Ведь у мифа есть отличительная черта: истина и заблуждение, вымысел и правда, отчет и сказка располагаются в одной плоскости в плане доверия.

Выходит, не обязательно, что миф – ложь. Бывает, что он целиком правдив. Бывает, что он правдив лишь отчасти. Если он довольно долго влиял на поведение людей, то почти наверняка содержит много в корне верного. Чего в мифе точно нет, так это способности отделять истину от заблуждения. Ведь эта способность приходит только с осознанием того, что ни одно мнение (и его происхождение здесь не важно) не является идеалом, не требующим доказательства, что любое мнение – всего лишь чье-то мнение. Но на вопрос, почему фактические доказательства являются самой лучшей проверкой, ответа нет. Хотя, быть может, вы захотите проверить сам способ проверки.

Утверждение, что моральные нормы предполагают определенный взгляд на факты, можно легко доказать. Под термином моральные нормы я подразумеваю все их виды: личные, семейные, экономические, профессиональные, правовые, патриотические, интернациональные. В центре каждого вида находится набор стереотипов о психологии, социологии и истории. В наших нормативных сводах редко сохраняется один и тот же взгляд на человеческую природу, институты или традиции. Сравните, например, экономический и патриотический своды норм и правил. Представим, что идет война, и она, предположительно, коснется всех одинаково. Есть двое мужчин, партнеры в бизнесе. Один идет добровольцем, другой заключает контракт на поставки. Солдат жертвует всем, даже своей жизнью. Ему платят доллар в день, и никто не говорит, никто даже не верит, что если бы ему больше платили, то он и воевал бы лучше. Экономический мотив исчезает из его человеческой природы. Снабженец жертвует очень мало, ему выплачивают солидную по сравнению с затратами прибыль, и мало кто говорит или верит, что он стал бы производить боеприпасы в отсутствие экономических стимулов. Возможно, такое суждение несправедливо по отношению к этому человеку. Но суть в том, что принятый патриотический свод норм предполагает одну человеческую природу, коммерческий – другую. И, вероятно, эти своды (культурные коды) так сильно основаны на истинных ожиданиях, что, принимая определенные правила и нормы, человек склонен проявлять ту человеческую природу, которую требует этот конкретный код.