Общественное мнение

Наша философия представляет собой более или менее организованный набор образов, призванный описывать мир, который мы не видим. Но не только описывать. Еще и давать ему оценку. Поэтому в стереотипах так много пристрастного, поэтому они наполнены симпатиями или неприятием, связаны со страхами, страстями, сильными желаниями, гордостью и надеждой. Все, что вызывает стереотипное представление, критически осмысливается с учетом подходящего чувства. Обычно вывод о том, что человек плохой, не вытекает из предварительного анализа, за исключением случаев, когда мы намеренно откладываем в сторону предрассудки. Мы просто видим, что человек плохой. Так мы видим росистое утро, застенчивую девушку, праведного священника, лишенного чувства юмора англичанина, опасного краснокожего, беззаботного цыгана, вальяжного индуса, хваткого уроженца Востока, мечтательного славянина, веселого ирландца, жадного еврея, стопроцентного американца. В повседневном мире так часто и судят, задолго до появления доказательств, и такое суждение уже включает вывод, который должен впоследствии подтвердиться доказательством.

Ни справедливость, ни милосердие, ни истина не являются частью такого суждения, поскольку сначала идет суждение, и лишь потом доказательство. Однако наличие народа без предрассудков, народа с совершенно нейтральным видением настолько немыслимо, что на таком идеале нельзя выстроить систему образования. Предубеждение можно заметить, можно проигнорировать, а можно переработать. Но пока люди, живущие не так долго, должны успеть подготовиться к общению с необъятной цивилизацией в рамках краткой школьной программы, им придется носить с собой образы этой цивилизации – и иметь предрассудки. Качество их образа мысли и действий будет зависеть от качества предрассудков: являются ли они дружественными по отношению к другим людям, к другим идеям, порождают ли они любовь к тому, что воспринимается как позитивное, а не ненависть к тому, что не включено в их понимание добра.

Моральный облик, хороший вкус и хорошие манеры сначала стандартизируют, а затем подчеркивают некоторые основные предрассудки. Приспосабливаясь к нашему культурному коду, мы приспосабливаем к нему и те факты, которые видим. С рациональной точки зрения, факты нейтральны по отношению к нашим взглядам, что правильно, а что нет. Что и как мы будем воспринимать на самом деле во многом определяют наши своды норм и правил.

Например, моральные нормы (коды) – это схема поведения, применимая в ряде типичных случаев. Вести себя согласно нормам и правилам значит служить той цели, которую они предполагают. А целью может быть воля Божья или воля царя, личное спасение в добром, стабильном, трехмерном раю, успех на земле или служение человечеству. Так или иначе, создатели культурного кода – свода норм и правил – выбирают некие типичные ситуации, а затем с помощью рассуждения или интуитивным путем выводят тип поведения, который приведет к указанной цели.

Как человек узнает, подходит ли его сложная ситуация под то, что имел в виду законодатель? Ему говорят: не убивать. Но если нападают на его детей, может ли он убить, чтобы предотвратить убийство? В Десяти заповедях нет такого пункта. Поэтому у каждого свода правил есть куча интерпретаторов, которые выводят более частные случаи. Предположим, законодатели решат, что человек вправе убить в целях самообороны. Следующий человек, оказавшийся в похожей ситуации, сомневаться будет не меньше: откуда он знает, что правильно понимает понятие «самооборона», или что не ошибается в оценке фактов, выдумав «нападение»? Возможно, он сам спровоцировал нападение. Но что тогда провокация? Именно такой сумбур поразил умы большинства немцев в августе 1914 года.