Общественное мнение

Все, что мы считаем знакомым, мы склонны, при недостатке внимания, визуализировать с помощью уже имеющихся в сознании образов. Так, американский взгляд на прогресс и успех основан на определенной картине человеческой природы и общества. Именно такая человеческая природа и такое общество логично приводят к такому прогрессу, который считается идеальным. А затем, при попытке описать или объяснить действительно успешных людей и реально произошедшие события мы считываем в них качества, уже заложенные в стереотипах.

Эти качества были довольно наивно стандартизированы предыдущим поколением экономистов. Когда они решили описать тот общественный строй, в котором жили, то выяснилось, что словами это сделать невозможно по причине его сложной структуры. Тогда они сконструировали (как они искренне надеялись) упрощенную схему, по принципу и достоверности не так уж отличающуюся от детского рисунка коровы – эдакий параллелограмм с ногами и головой. На схеме был изображен капиталист, который старательно оберегал свой нажитый непосильным трудом капитал, предприниматель, который почувствовал общественно полезный спрос и построил фабрику, целый ряд рабочих, которые свободно заключали контракты (хочешь – заключай, не хочешь – не заключай), помещика и группы потребителей, покупающих на самом дешевом рынке те товары, которые доставят им наибольшее удовольствие, учитывая соотношение цена-качество. Модель работала. Люди, которых описывала эта модель, проживающие в мире, который предполагала эта модель, заведомо гармонично сотрудничали в книгах, где описывалась сама модель.

Эта чистой воды выдумка, используемая экономистами, дабы упростить ход своих мыслей, с разными корректировками и украшательствами, пересказывалась и продвигалась в массы и вскоре стала для широких слоев населения преобладающей экономической мифологией того времени. Она предоставила традиционное видение капиталиста, предпринимателя, рабочего и потребителя в обществе, которое, естественно, больше стремилось к достижению успеха, чем к его объяснению. Вокруг росли здания, копились банковские счета, и это доказывало, что стереотипное представление об устройстве мира оказалось верным. А тот, кто стал успешным и извлек из этого наибольшую выгоду, пришел к выводу, что он занимает свое место согласно своему предназначению. Неудивительно, что близкие друзья успешных людей, читая официальную биографию или некролог, вынуждены сдерживаться, чтобы не поинтересоваться, действительно ли об их друге составлен этот текст.

Те, кто являл собой пример прогресса, редко интересовались, идут ли они по пути, указанному экономистами, или свернули на какой-то другой, столь же заслуживающий доверия. А вот люди не столь успешные этим как раз интересовались. «Никто, – утверждает Уильям Джеймс[75], – не усматривает в обобщении больше, чем простирается его знание деталей». В крупных концернах промышленные магнаты видели памятники (своего) успеха, а их поверженные конкуренты – памятники (своей) неудачи. Соответственно, магнаты разъясняли меры экономии и достоинства крупного бизнеса, просили оставить их в покое, говорили, что они – первопричина процветания и развития торговли. Поверженные настаивали на расточительности и жестокости концернов и громко призывали министерство юстиции сделать бизнес более открытым. В одной и той же ситуации одна сторона видела прогресс, экономику и прекрасное развитие, а другая – реакционность, расточительство и ограничение торговли. Для доказательства обеих точек зрения напечатали кучу томов статистических данных, показывающих правду изнутри и снаружи, причем с разными деталями.

Когда система стереотипов закрепляется прочно, наше внимание привлекают те факты, которые систему поддерживают, и рассеивают те, что ей противоречат. Быть может, добрые люди видят так много причин проявить доброту, а злые люди – так много причин для злобы именно оттого, что они на это настроены. Можно смотреть на мир через розовые очки, а можно глядеть на него косо, с предубеждением. Но если, как однажды написал Филип Литтелл об одном выдающемся профессоре, мы смотрим на жизнь сквозь призму классовости, наши стереотипы о том, что из себя представляют лучшие люди и низшие классы, не будут иметь ничего общего с реальностью. Чуждое будет отторгнуто, то, что не вписывается в систему, пролетит мимо. Мы не замечаем того, что наши глаза не привыкли учитывать. Нас впечатляют лишь те факты, которые соответствуют нашей философии, и часто мы этого даже не понимаем.