Общество поглощения. Человечество в поисках еды

Лабораторные тесты показали, что сахарная зависимость может развиваться у животных, поэтому не будет натяжкой вывод, что она возможна и у людей. Более того, как утверждает Роберт Ластиг, доктор медицины из Сан-Франциско, автор книги «Жирный шанс» (Fat Chance), «дофамин еще и подавляет собственные рецепторы (создающие вознаграждающий сигнал). Это значит, что в следующий раз вам потребуется больше сахара, чтобы получить больше дофамина, который принесет меньше удовлетворения, и так далее. Кончается тем, что вы съедаете полную пригоршню сахара, почти ничего от этого не получая{256}. Это называется невосприимчивостью». Невосприимчивость – признак зависимости{257}.

Даже некалорийные подсластители вызывают у нас желание съесть их больше, превращая наш тянущийся к сладкому зубок в заостренный клык – спасибо за образ, доктор Дэвид Кац! – и ведя к набору веса. Потребление сахара идет рука об руку с другими пищевыми пороками. Девяносто процентов американцев (включая меня) ежедневно употребляют кофеин в виде подслащенных напитков, таких как газировка, чай со льдом, всевозможные «спортивные» напитки и энергетики, или кофе, который все больше превращается в сахарно-жировую бомбу. Даже часть бутилированной воды обогащена кофеином и подсластителем.

Информация о том, весь ли джанкфуд вызывает физическую зависимость, возможно, несущественна. Важно, что подобная еда повсюду и что нас постоянно подталкивают ее употреблять. Важно, что, хотя она неполезна, она действительно дарит нам чувство удовлетворения. Важно, что есть ее – привычка, от которой трудно избавиться. Все это бесспорно – и это имеет значение.

* * *

Когда сверхобработанная еда стала дешевле в изготовлении, самыми большими оставшимися расходами оказались затраты на маркетинг, рекламу и продажи. Эти направления неизбежно становились все более технологичными и одновременно циничными и аморальными. Они были адресованы всем сегментам населения, но главной их целью являлись дети.

Пищевые предпочтения начинают формироваться еще в утробе. Матери, питающиеся разнообразно сами, кормящие детей грудью, а затем прикармливающие их нормальной едой, создают одних едоков, а матери, живущие на обычном западном рационе и растящие детей на молочных смесях и детском питании, – совершенно других. Однако в XX веке мы стали кормить своих детей так, как велели нам маркетологи, а маркетологи навязывали нам еду, которая приносила им наибольшую прибыль. Если бы грудное молоко было таким же прибыльным, как молочные смеси, почти все матери кормили бы младенцев грудью.

Необходимость найти замену грудному молоку была обоснованной. Всегда существует малый процент женщин, не способных кормить самостоятельно по той или иной причине. Традиционно эту проблему решали кормилица – другая женщина, имеющая грудное молоко, как правило родственница или наемная работница, служанка, рабыня, либо размоченный в воде или коровьем молоке хлебный мякиш или каша. Стеклянная бутылочка для молочной смеси и резиновая соска были изобретены в XIX столетии, когда кормилицы стали редкостью по той же причине, по которой труд домашней прислуги в целом уходил в прошлое.

Наш старый знакомец Юстус фон Либих, сыгравший столь важную роль в вопросе о питании растений, запатентовал первую коммерческую смесь для искусственного вскармливания, состоявшую из коровьего молока, бикарбоната калия, пшеничной и солодовой муки. Почти одновременно с этим швейцарский фармацевт Анри Нестле разработал смесь из сухарей (дважды пропеченного хлеба наподобие бискотто) и послащенного концентрированного молока, не вызывавшего у младенцев столько проблем с пищеварением, сколько цельное коровье молоко. Так постепенно началось повсеместное замещение грудного молока лабораторным изделием.

По многим причинам грудное вскармливание, естественное как дыхание, критически важно. Однако, поскольку, по мнению Либиха, грудное молоко – как и любая еда – представляет собой всего лишь сочетание углеводов, белка и жира, его с легкостью можно заменить искусственной смесью. Функция более древняя, чем само человечество, стала маркетинговой возможностью, поскольку коровье молоко продвигали как более питательное, чем молоко матери, созданное для ее же собственного ребенка!