Община Святого Георгия

Первым, как это ни удивительно, прыснул Концевич. За ним рассмеялась Вера. После подхватили студенты, Матрёна и даже Ася. Один Белозерский перекрикивал дружный хохот, жаждая признания или хотя бы похвалы.

– Мои вытяжки! По методике Кёлликера! Цыбульский с Краковской кафедры физиологии Ягеллонского университета уже исследовал их свойства!

– Я читала эти работы, – Вера приняла у Матрёны салфетку, промокнула пот, заливавший глаза. – «Надпочечные железы вырабатывают антитоксины…» Сдаётся мне, не всё так просто. Не только антитоксины. Но ты совершенно прав, пришла пора применения в клинике.

В принципе этого хватило, чтобы в данный текущий момент времени Александр Николаевич Белозерский ощутил себя совершенно счастливым. Услышать от любимой женщины: «Ты прав». Что может быть лучше для мужчины?! Да, про себя он уже иначе не называл Веру. Разве не может быть женщина любимой, не будучи любящей? Очень даже может!

Чудес не бывает, через час Амирову – который не сообразил, что умер и воскрес, – стало хуже. Действие неизведанной до конца субстанции надпочечных желёз, увы, краткосрочно.

Поскольку Хохлов всё ещё властвовал в своём кабинете, Вера – с ординаторами и студентами – пришла обсуждать ситуацию к нему. Княгиня не могла сердиться на учителя. Он столько лет возглавлял клинику, да и соглашение между ними было принято пока исключительно джентльменское, и вряд ли, учитывая поднадзорный статус Данзайр, в ближайшее время можно было оформить смену модуса документально. Здесь требовалось какое-нибудь выдающееся медицинское событие, желательно и целый ряд оных, чтобы всем стало плевать на политическую неблагонадёжность в связи с заслугами на профессиональном поприще, которые, к тому же, в богоспасаемой империи вмиг обнуляются.

Кто уже помнит заслуги на русско-японском фронте, хотя это было буквально вчера! Разве узкий хирургический мирок знает, что она уникальный выдающийся специалист. Зато вся Россия в курсе, что она в печати и с трибуны обвинила генералитет в хищениях и прочем: «Кому война, а кому мать родна!» А перед теми, кто мнит себя интеллигенцией, её умело испачкали, ничего не скажешь, мастерски! Во всех газетах и журналах пропечатали, что княгиня Данзайр поставила под угрозу жизнь раненых и медицинского персонала, потому как задерживала эвакуацию поезда, требуя вывезти прежде её архив! Где мозги этой, прости господи, интеллигенции?! Как они себе представляли её архив? Обоснованно уникальный, потому что война была проклятущего «нового типа» и таких ранений не случалось прежде, соответственно, не было никакого опыта по течению и ведению раненых. Неужто думали, что архиву нужен ещё один поезд? Этим поездом, который в прессе списали на неё, вывозили что-то совсем другое. А её архив поместился в углу одного вагона. Вот уж прав Чехов: «Не танцующие интеллигенты без масок – их было пять душ – сидели в читальне за большим столом и, уткнув носы и бороды в газеты, читали, дремали и, по выражению местного корреспондента столичных газет, очень либерального господина, – “мыслили”»[16]. Ну их к дьяволу, хотя и ему они не сдались! Просто всё это чудовищно мешает делу.

И как ей сердиться на Алексея Фёдоровича, когда сегодня ночью скончался сын его приятелей. Но профессор не мог не понимать, что двоевластие в клинике – ситуация неблагоприятная. И пока он здесь с утра до вечера, а не просто на академической работе, у неё не то чтобы связаны, но в значительной степени стеснены если не руки, то как минимум образ действия.

– Идиосинкразию на хлороформ невозможно предвидеть! Как и любую другую идиосинкразию. Благо, что Александр Николаевич спас Амирову жизнь. Пусть и методом, опробованным только на собаках, – Вера обратилась к профессору, хотя речь её должна быть обращена непосредственно к собранию коллег. Помимо воли в ней поднималось глухое раздражение. Никто не уважает командира, который вынужден при подчинённых докладывать вышестоящему.

– Родители против вскрытия, – жалобно сказал Алексей Фёдорович, не поднимая на Веру глаз.

– Чьи родители? Амирова? Он жив!

– Алёши Семёнова! – гневно рявкнул Хохлов.

– Простите, я не сразу поняла, потому что мысль моя была сосредоточена на живом ещё пациенте, – прохладно ответила княгиня. – И не мне напоминать вам, профессор, что клиника наша – университетская. Посему тело подлежит вскрытию, а саркома – препарированию.

– Но он…

– Здесь все равны. Вскрытие даёт возможность уяснить во всех деталях анатомическую картину болезни, без вскрытий не может состояться хороший врач, не может совершенствоваться врачебная наука. Будь это совершенно постороннее тело – вы бы первым настаивали!

– Это Алёшка Семёнов, которого я маленьким качал на руках…

– Это уже не Алёшка Семёнов. Это труп, внутри которого анатомическая карта костномозговой опухоли. Изучение этой карты – ключ к диагностике.