Община Святого Георгия

Ася вышла – и внезапно юная особа, пусть скромно одетая и как-то нелепо умудрившаяся украсить себя безвкусной брошкой, показалась ему невероятно красивой. Она таковой сейчас и была, ничто так не красит девушку, как соответствующий гормональный фон. Да и он сам ещё не совсем отошёл от боёв с Верой, так что фон на фон, и не важна их причина, и только разум может ограничить тело от последствий скрещения мужского и женского электричеств, но Белозерский сейчас ни о чём не думал. Как ему казалось. На самом же деле он был зол на Веру, он её ненавидел и желал сделать княгине больно. Ещё и поэтому Ася приобрела какой-то ореол. И он совершенно не отдавал себе отчёт в том, что сие гало – эдакая пыль алмазная вокруг Анны Львовны – являлось свечением вторичным. А первичным источником мощного излучения являлось его собственное эго и бурлящая кровь, никак не желающая отхлынуть.

– Вы прекрасны, Ася! – он бросился к ней и принялся целовать руки. – Простите меня ещё раз, я остолоп!

– Перестаньте, Александр Николаевич! Вы не обязаны знать, где и как я живу. Алексей Фёдорович сам предложил мне жить при клинике. Это удобно. Я экономлю на квартире. И получаю два жалованья сестры милосердия, потому что фактически круглосуточно нахожусь в госпитале. Профессор мне помогает, я очень ему благодарна. Мне было непросто…

– Анна Львовна, если вам нужны деньги, вы только извольте мне приказать, и я…

– Да вы что! – перебила Ася, изрядно напуганная горячностью Александра Николаевича. – Мне всего хватает! Непросто – это лишь фигура речи. И стол у нас в клинике отменный!

– Я не в том смысле, что… я… – он сам растерялся. – Позвольте предложить вам руку!

Они пошли по аллее, и оба чувствовали себя не в своей тарелке. Они оба были неопытны в элементарном. В том, что дети и подростки проходят в соответствующем возрасте первых влюблённостей при общении со сверстниками на летних дачах, на садовых скамейках, на мостках. Не было прекрасной школы детского кокетства и юношеского флирта. Сашина мать умерла родами, он был слишком богат и воспитан мужчинами – и потому не знал женщин, физиология не в счёт. Ася была круглой сиротой, воспитанной в приюте для девочек исключительно женщинами – и потому не знала мужчин, знание сестрой милосердия их структурно-анатомических особенностей не в счёт. В каком-то смысле они были куда более покалеченными, нежели Георгий Буланов. С той разницей, что у него ноги не отрастут никогда. Молодые люди имели все шансы развить в себе чувственность. Равно как и все шансы пойти другим путём и остаться эмоциональными инвалидами.

Разговор не вязался. Александра Николаевича носило от эмпирея до пояса Джудекка, и он сам себя-то поймать не мог, какое уж на Асю тратиться! Анна Львовна же более всего переживала о том, что наряд её плох, вопиюще небогат, а её попытки как-то улучшить его до соответствия моменту привели к полному фиаско. И сейчас уже никак не избавиться от безвкусной дешёвой броши. То есть снять её – несколько мгновений, но учитывая, что это мгновения стыда и неловкости, они растянутся в вечность.

– Вы какой ресторан предпочитаете? – спросил Белозерский.

Ася от ужаса забыла все слова, абсолютно все, куда уж там подходящие к случаю. Сколько раз проигрывая в воображении подобную сцену, где милый Саша именно так и спрашивал, она, искренне смеясь, отвечала просто и без малейшего смущения: «Я ни разу в жизни в ресторанах не была. Так что на ваш вкус, Александр Николаевич!» А сейчас у неё взмокли ладони, лишив возможности быть искренней и непосредственной.

Ася застыла на месте. Дама остановилась, по инерции замер и Александр Николаевич, представляющий себе, как он холодно проходит мимо Веры Игнатьевны с разодетой в пух и прах Асей. Он самолично закажет ей у Поля Пуаре полный гардероб. А вещи такого класса из любой женщины сделают… Нет, не сделает тряпьё от кутюр из Аси женщину класса Веры. Княгиня и в мужском костюме, и в операционном халате – княгиня. Чёртова магия взгляда, мимики-голоса-жеста, откуда бы у приютской Аси? И воспитанием ли это даётся или же от природы, от бога, от дьявола?

Так они и торчали в ночной аллее. Навстречу из темноты вышел мужчина, рабочего сословия, неся на руках мальчишку лет трёх.

– Господин хороший, здесь бесплатная больница? – взволнованно обратился он к Александру Николаевичу.

– Верно! – Белозерский включился в пространство и время. От его внимания не ускользнул тот факт, что реакция малыша, бывшего в спутанном состоянии сознания, на его не слишком громкое восклицание была пугающе характерной.

– Господи, он горит! – воскликнула Ася, потрогавшая лоб ребёнка. – Идёмте же, идёмте скорее!

Александр Николаевич отметил, что и на её прикосновение мальчик отреагировал судорогой.

– Собака укусила? – на ходу поинтересовался Белозерский у рабочего.