Община Святого Георгия

– Чего тише-то?! Все свои! Или ты меня побежишь сдавать? Или Иван Ильич, который наверняка быстро бы окончил мучения раненой твари. Кто тут и что не понимает?!

Олигофренка Катенька взвыла так, что Матрёне показалось, что страшно мучается корова, и добрый крестьянин в таком случае прирежет её.

Александр Николаевич не мог понять… Только что Вера одобрила его чудовищный эксперимент, который вряд ли приведёт к результату, однако она поняла его и дала этот мизерный шанс на жизнь. А сейчас она в открытую заявляет, что собирается убить трёх живых существ… Она кем себя считает?! Богом?!

– Саша, я себя считаю человеком разумным, а не просто прямоходящим. Не вскидывайся, как породистый жеребец! У тебя всё на морде… извини, на лице написано, – прошептала ему Вера.

Как же различен человек. Безобразен он в своей разности или прекрасен – сложно сказать. Потрясение от того, как мыслит княгиня, какие решения она принимает, не помешало ему получить мгновенное и острое удовольствие от того, что она назвала его породистым жеребцом.

– Тьфу, болван! – заметила она. – Помоги Ивану Ильичу и Матрёне, не стой фонарным столбом, мигая светильником разума. – Никто никого не собирается убивать. Классическое кесарское сечение с надвлагалищным удалением матки. Если она останется жива – на что я очень надеюсь, потому как слишком дорожу своей репутацией, хоть в этом мне не откажи, – она хотя бы лишится репродуктивной функции. Если мы проведём плодоразрушающую операцию, она будет регулярно плодоносить, что, согласись, миру радости не прибавит.

Транспортировать Катеньку в операционную оказалось непростой задачей. Как-то справились. Но кто в силах её сдержать, пока Вера, Александр и Матрёна будут разворачиваться и мыться? В одиночку Иван Ильич уже не справлялся. Катеньке становилось всё больнее и страшнее, и она вела себя как ничего не понимающее смертельно раненое животное. Нужны были студенты. Белозерский побежал за ними. И требовалась Ася – на пост на леднике.

Он выяснил у персонала, где квартирует Анна Львовна. Оказалось, он тысячи раз проходил мимо этого помещения, но полагал его кладовкой для швабр и, сказать по правде, был недалёк от истины. На стук никто не ответил. Дверь оказалась незапертой, Ася крепко спала. Александр Николаевич и не представлял, что юные девушки могут спать таким богатырским сном. Насилу растолкал – не до церемоний. Извинился, конечно, но ситуация неотложная.

– Знаете ли вы, Анна Львовна, термин «анабиоз»? – скороговоркой начал он. – Термин был предложен в тысяча восемьсот семьдесят втором году немецким физиологом Вильямом Прейером. Анабиоз – это состояние, в котором жизнь останавливается, но не прекращается. Человека нельзя ввести в состояние анабиоза, во всяком случае на нынешнем этапе развития науки. Но в близкое к анабиозу состояние – летаргию – возможно. Поступивший мальчик…

– Боже мой! – ахнула Анна Львовна. – Я хотела всего лишь прилечь, а потом пойти к нему.

– Мы к нему и идём.

– Разве мы не в мертвецкую?

– Да, Ася, именно туда.

– Он умер?!

– Нет-нет, погодите, Ася, не плачьте. Я же вам и объясняю!

Они почти пришли, и толком объяснять было нечего. У Аси не хватало знаний и быстроты соображения. Она была всего лишь молоденькой сестрой милосердия. Стоило просто поставить ей задачу и сделать так, чтобы она не рухнула в обморок.

– Мы пришли! Пусть вас не шокирует то, что вы увидите. Это всё на пользу малышу. Может быть, на пользу, но точно не во вред. Что бы вам ни показалось.

Открыв дверь в подсобку, он сказал:

– Господа студенты! Вы срочно нужны в операционной, вам на смену я привёл Анну Львовну!

Студенты с радостью покинули мертвецкую, им было чудовищно не по себе нести пост при с виду мёртвом ребёнке, уложенном на лёд.

«Хоть бы чувств не лишилась, как Астахов…» – мелькнуло у Белозерского.

– Анна Львовна, маленький пациент уложен на ледник.

– На ледник?… Словно мясо или…

– Да-да, словно мясо или мёртвое тело.

– Но это же убьёт его! Переохлаждение…

– Нет. Ну то есть… Поймите же, его уже убивает вирус бешенства.

Ася часто моргала, не понимая, отчего Александр Николаевич, который ещё несколько часов назад был с ней так нежен и учтив, сейчас повысил голос. Поняв, что пугает Асю, он стал говорить спокойнее и проще. Ох, как же это сложно – говорить просто!

– Ася, умирает ли вода, становясь льдом? Нет. Но в замедленном, скованном токе её погибает всякая тварь, если не уйдёт в глубину. Если тело человека – вода, то глубины этих вод – нервная система, состоящая из нейронов. Термин «нейрон», Анна Львовна, ввёл в обиход немецкий анатом и гистолог Генрих Вальдейер… Господи, что ж меня уносит лекции читать! Я всего лишь хочу, чтобы вы поняли: нейрон – это глубина нашего тела, функциональная единица нервной системы, мозг состоит из нейронов, и не только он. Они – повсюду, но они – глубина. Есть надежда на то, что вирус бешенства ещё не поразил головной мозг маленького Пети Зотова. Потому мы замедляем его токи, чтобы вирус погиб. Ясно?

– А когда станет ясно, не ушла ли тварь в нейронную глубину и не заморозим ли мы вместе с водой младенца?