Община Святого Георгия

После восхитительной трапезы – Георгий действительно отменно готовил, – переместились в столовую. Вера приказала ему сесть на диван и снять штаны. Любопытного мальчишку прежде отправили в лавку по хозяйственным нуждам. Более, чтобы не смущать Георгия. Княгиня внимательно осмотрела и ощупала культи. Бёдра у Георгия были отменные. Рубцы на культях плотные, сформированные.

– Ещё в Древнем Египте воинов в строй возвращали, и тебе нечего из себя полчеловека изображать!

Вера вышла и вернулась с пакетом. Развернула и… Георгий помрачнел.

– Мучили меня этими деревяшками, Вера Игнатьевна. В общине для калек. От государства выдали. Измаялся. Не могу. И не буду!

– Неправильно, значит, мучили. Неумело. Или протезы первые попавшиеся сунули. Можешь! И будешь! А сразу сдаёшься – так иди топись! И мальчишку с собой прихвати! Он с тобой довеском теперь по жизни идёт, пока сам отвалиться не захочет. Не я за него отвечаю – ты! Решай!

– Вера Игнатьевна, оно конечно, за мальца я помучаюсь, коли так, да только мука адская, вот вам крест!

– Когда слабоумный берётся гвозди забивать – вот то мука адская! Давай без лишних слов: да или нет?

– Да, Ваше высокоблагородие!

В государевой общине для инвалидов никто так не возился с Георгием, тут он второго слова сказать не мог. И ложа протезов были мягкие, и княгиня особым ловким образом обернула его культи в какой-то чудесный материал. Но дальше стало сложнее. Она помогла ему встать, он опёрся на её сильные плечи – мужик на бабу опирается, тьфу, да и только! – и уже через несколько мучительных подобий шагов по несчастному градом катился пот. Вера Игнатьевна взопрела не хуже. Тем не менее она в течение четверти часа водила его вокруг стола, как какого-то циркового медведя!

– Пощадите, Ваше высокоблагородие! – просипел Георгий, когда они завершали очередной круг.

– Понятно, ханку жрать легче! Не хочешь чужие седалища разглядывать, хочешь в глаза людям смотреть – давай, топай!

Она ещё несколько раз буквально проволокла его на себе по тому дантову кругу. После чего аккуратно сгрузила на диван такого, что с креста краше снимают: мертвенно-бледного, с искусанными губами. Он закрыл глаза, и как ни старался удержаться, слёзы хлынули по щекам. Господи, как больно! И как стыдно! Стыд ещё хуже боли! Герой, называется! Четыре креста! Вера смотрела на него с мучительным состраданием. Но, как только Георгий открыл глаза, он увидел надменную княгиню, холодного равнодушного хирурга – не более. Как ей удавалось сохранять этот клятый аристократизм, опустившись на колени перед ним, унтером, калекой? Он её сейчас люто ненавидел. Но не восхищаться не мог.

Вера отстегнула протезы, сняла кожаные колпаки, размотала фланелевые бинты. Он почти не морщился. По сравнению с болью, испытанной при попытке ходьбы, это был даже не комариный укус.

– Лишнее это, Вера Игнатьевна. Не для меня. Я уж так, на тележке, – прошептал Георгий сдавленным голосом.

– Не для тебя – человеком быть? – княгиня была неожиданно спокойна, говорила ровно, деловито, обрабатывая свежие ссадины на культях. – Обрубком оно, конечно, удобней. Обрубку подают. А человек работать должен.

Георгий ойкнул, когда Вера Игнатьевна промокнула ссадины спиртом.

– И только попробуй мне солги, что тебе не понравилось быть со мной одного роста!

– Да, высоки вы как для ба… женщины, Ваше высокоблагородие! – усмехнулся Георгий.

– Смеёшься? Отлично! В общине бесплатной поди грохнулся в обморок минут через пять.

– Это вы много взяли. Сразу тошнить начал, чуть в блевоте не захлебнулся, прости господи!

– Вот и я говорю: для настоящего первого раза – отлично! Я на пробу взяла. Эти тебе великоваты. Индивидуальные закажем, по мерке.

Закончив обработку и закрыв укладку, Вера села на диван рядом с Георгием. С минуту они молчали.

– Зачем вы со мной возитесь, Ваше Сиятельство?

Вера пожала плечами.

– А почему Ёсихито спасла? Потому что не могла не спасти. Вот и с тобой не могу не возиться. Вы оба – и японский принц, и ты, русский солдат, – просто попались на моём пути.

Вера встала, отперла буфет, налила коньяка себе и Георгию, по чуть-чуть. Подала ему бокал.

– Я теперь как пёс, значит, – хмыкнул Георгий. – Только из хозяйских рук.

– Вроде того пока.

Вера села рядом, они чокнулись. Сделав глоток, она ещё немного помолчала. Георгий предпочёл бы водку, чем это господское пойло, от которого эффект тот же, а пить – гаже.

– Ты растягивай! У этого напитка вкус есть! – гаркнула Вера. И ещё немного помолчав, катая тёмно-янтарную жидкость по стенкам бокала, произнесла не очень понятные слова, но суть Георгий уловил, всё-таки не зря был полным георгиевским кавалером. Да и на войне был именно что на Русско-японской, а врага надо знать, понимать и уважать. – В синтоизме есть Путь Воина. Бусидо. Кодекс самурая.

Она допила коньяк. Встала, приняла бокал у Георгия. Себе налила ещё.

– Это вас принц-япошка научил так… ногами махать? Здорово вы в трактире выступили, – он осклабился.