Община Святого Георгия

Глава XVIII

Часом прежде Николай Александрович Белозерский степенно шествовал по улице. Бодро, но не размашисто. В той манере, что и положена солидному деловому человеку. Букет цветов в руке и коробка шоколада под мышкой, и то, что он напевал под нос, – не нарушали весьма достойного образа.

Он направлялся к Вере. Разумеется, по делу. Впрочем, содержание оного он ещё не придумал. Не застав её дома, он не расстроился, а, положившись на интуицию, редко его подводившую, решил обождать. Расположился на подоконнике между лестничными пролётами и с удовольствием курил, глядя во двор. Для старшего Белозерского не существовало зря проведённого времени, поскольку он никогда не скучал в праздности, ему всегда было о чём поразмыслить.

Когда он увидел княгиню, пересекающую двор, засунув руки в карманы мужских брюк, он немного засуетился. Встал. Одёрнул сюртук. На мгновение пришёл в дурацкое романтическое расположение духа. Рассмеявшись, окоротил себя:

– Разошёлся, старый дурень!

Снова устроился на подоконнике в расслабленной позе и продолжил спокойно курить.

Поднявшаяся по лестнице Вера – она тоже напевала себе под нос, доставая ключи, – заметила Николая Александровича, совершенно искренне ему обрадовалась и перешла в несколько шутовскую манеру поведения. Возможно, потому, что тоже почувствовала укол романтизма, а это такая несусветная глупость, что её можно развеять лишь иронией.

– Ба! Господин Белозерский-старший! Доброго вечера!

Николай Александрович прекрасно владел собой, и никто на свете не смог бы заметить, как он на самом деле рад видеть княгиню. Примерно до степени – счастлив. Но он всего лишь встал, как и положено вставать при появлении дамы. Без торопливости, но и без медлительности, безо всякой неловкости, спокойно и элегантно. Огляделся, куда бы пристроить окурок. Не найдя, пожал плечами и затушил его о подошву весьма дорогого ботинка. Взяв букет и коробку шоколада в одну руку, а окурок – в другую, он спустился к Вере и, слегка поклонившись, протянул ей знаки внимания, положенные этикетом.

– Вера Игнатьевна!

Она приняла дары, церемонно поклонилась. Затем, отпирая дверь, немного укоризненно произнесла:

– Что ж вы на лестнице, ей-богу, как мальчишка!

– Так Цербер ваш безногий пролаял, мол, нет тут таких. А я адресок из надёжных рук доставал!

Вера усмехнулась.

– Прошу!

Зайдя в квартиру, Николай Александрович немедля снял шляпу, которую прежде всего лишь приподнял. В коридор на дощечке прикатил Георгий, и они с господином Белозерским уставились друг на друга. В глазах Николая Александровича плескалось: «Ценю преданных слуг», Георгий так же немо, но ничуть не менее красноречиво демонстрировал: «Сами понимаете, выполнял господское распоряжение!»

– Николай Александрович Белозерский, император российских кондитеров, прошу любить и жаловать! Цербера зовут Георгий Романович… Как фамилия? – обратилась она к инвалиду.

– Буланов.

– Георгий Романович Буланов, полный георгиевский кавалер! Тоже прошу любить и жаловать, хотя это и довольно сложно. Вас, Николай Александрович, любить и жаловать куда проще и приятней!

Неизвестно, хотела ли Вера проверить старшего Белозерского на вшивость, на равных знакомя его с нищим инвалидом, или же она в конституционалисты пошла, поскольку изначально считала людей равными. В любом случае некую долю хулиганства в этом можно было заподозрить, но купчина Белозерский человеком был истинно благородным и посему уронить достоинство не боялся. Он первым протянул Георгию руку, хотя для этого ему пришлось наклониться, так как высок был и весьма. Георгий повёл себя более заковыристо, но на Руси уважают калек, многое им прощают. Купец был глубинно русским человеком, так что даже не ухмыльнулся, глядя, как долго и тщательно обтирает о себя руку Георгий, прежде плюнув на неё. Руки жали долго.

– Здравствуйте, коли не шутите! Отставной козы барабанщик, изволите видеть, ваше купечество! У княгини на шее, значит, болтаюсь. Конфеты ваши знаю, вкусные. Чувствительные барышни часто в шапку кидают.

– Вот и подай нам чай и конфеты к нему. Если репризу завершил.

Георгий отдал Вере честь правой, покрыв голову левой, после чего укатил на кухню.

– С характером! – добродушно рассмеялся Николай Александрович, глядя вслед Георгию.

– Ага. Только не туда расходует тот характер.

– Это уж как у нас водится, как водится.

– Ничего, перенаправлю! Проходите, Николай Александрович. Я очень рада вас видеть! – Вера легко коснулась его щеки губами и прошла в гостиную, жестом пригласив следовать за ней. Обрадовавшись этой простецкой дружеской нежности, как бог весть чему, старший Белозерский, едва не уронив тяжёлую вешалку, рванул за Верой. Этой негодяйке всё-таки удалось его смутить. Более всего его смущало то, что она ничего специально не делала. Просто она сама была такая. Смутьянка!

В гостиной между ними возникла некоторая неловкая церемонность. Николай Александрович всё никак не мог придумать, какую бы назвать цель визита. Веру это, по всей очевидности, не интересовало. Тем больше ему хотелось эту цель обозначить.