Обсидиановая бабочка Ицпапалотль

По обе стороны от него что-то двигалось. Это присутствие излучало крайнюю внимательность и было ощущение, что его снимают какие-то невидимые папарацци. Калибан всё настойчивее поглядывал по сторонам и вскоре сумел их обнаружить. Сначала они выделялись некими обтекаемыми выпуклостями, слегка искажающими пространство, а затем, обретая всё более чёткие очертания, постепенно стали выглядеть как круглые, хрустальные спруты, отталкивающиеся щупальцами от воздуха. От них не исходило угрозы, но и приветливости тоже. Присутствие этих сущностей было понятно. Они сопровождали официального гостя и направляли его по нужному пути. Калибан догадался, что перед ним так называемые контемплативусы — созерцатели, низшие из Высших. Наблюдатели Сакрариума. Он представлял их другим, и задумавшись об этом, Калибан стал параллельно видоизменять их под свои представления. Ему самому стало удивительно, насколько чудными он их представлял. Вокруг него вышагивало четыре существа с птичьими головами (хотя возможно, это были оригинальные золотые шлемы), над которыми сияло что-то вроде нимбов. Тела выглядели вполне человеческими, только ноги были чуть длиннее обычного и тоже напоминали птичьи, создавая впечатление, что они ступают на цыпочках. На созерцателях была надета броня из материала, похожего на слоновую кость. Все детали костюмов были одновременно практичными и фантастичными. Это окончательно делало их обладателей похожими на инопланетян.

Постепенно они приближались к Вратам, которые были настолько велики, что, казалось, выгибаются вперёд, и нависают над головой. Возле Врат дежурила ещё пара созерцателей с расправленными крыльями-щупальцами. Калибан знал, что его впустят, поэтому не останавливался и шёл прямо на них. Всё так и произошло. Оба охранника шагнули вперёд и, цепляясь щупальцами за гигантские дверные створы Врат, потянули их за собой, открывая. Сопровождающие контемплативусы одновременно остановились. Как только Врата бесшумно разверзлись, оттуда пахнуло чем-то живительным и свежим, словно от ветра после грозы. И Калибан услышал музыку. Не такую, какой её понимают люди, а совершенно иную: запредельную, выражающуюся в каких-то потаённых вибрациях, пронзающих всё вокруг и наполняющих сознание эйфорией. Словно из обычной музыки кто-то выдернул ту самую центральную основу, на которой держится вся композиция, и развил её в целое произведение. Подобное можно сравнить с тем, как если бы вы слушали одновременно все свои самые любимые песни и мелодии, но не в виде перемешанной какофонии звуков, а параллельно, воспринимая разом каждую по отдельности. И в такой тональности, когда не хочется делать звук ни тише, ни громче. Вступая в резонанс с этим звучанием, сердце трепетало, а разум испытывал торжественную радость.

Прямо за Вратами располагался Эмпирейский сад. Название, опять-таки, было условным, придуманным в низах, примитивными мозгами. Услышав это словосочетание, человек тут же представит себе обилие живописных деревьев, и не более того. На деле же, этот сад выглядит как переплетение всё тех же затейливых кристаллических форм со специфическими оттенками. Первая ступень — «Серебряный сад», где все оттенки имеют хромовый блеск, затем идёт вторая ступень — «Золотой сад», соответственно, насыщенный оттенками расплавленного золота, и, наконец, «Бриллиантовый сад» — столь ярко сверкающий, что взирать на него, не прикрывая глаз было чревато ослеплением. Так эти «сады» называли «сведущие», которые сами в них не бывали, но имели честь общаться с Высшими, которые отвечали на их вопросы об устройстве Сакрариума. Ныне же, Калибан сам получил возможность оценить величие и непостижимость этого паноптикума. Ему удалось догадаться, что три пресловутых «сада» — это ни что иное, как пояса, обрамляющие центр Сакрариума, в котором зиждется средоточие всей его мощи.

«Сакрариум — это плод, висящий на ветви Великого Древа», — думал он, проходя под хитросплетениями богато блистающих серебряных кружев, напоминающих паутину гигантского, и чрезвычайно искусного паука. — «Сакрариум контролирует Землю. А может не только её? Может под его контролем находится несколько материальных миров? Может быть не во всех из них живут люди? Этого мне никогда не узнать… А сколько их, таких плодов, висит на Древе? Сотни? Тысячи? Миллионы? А сколько Великих Деревьев растёт во внешней Вселенной? Неужели наш Высший Разум существует в единственном экземпляре? Неужели нет других?»