Обсидиановая бабочка Ицпапалотль

— Ты напугал меня, — призналась она. — Когда мы были едины, я чувствовала, как тобою овладевают тёмные соблазны. Обретя мою силу, ты был опьянён ею и в любой момент мог превратиться в безумного, бесконтрольного монстра. Но ты выдержал эту нагрузку. Ты остался собой.

— Потому что я дал тебе обещание. И держу его, — ответил Элекен.

— А я тебе доверяла, — ответила Лиша. — И ты оправдал моё доверие. Ты молодец, Алик. Идея с Квилакси была спорной, но отличной.

— Без тебя я бы всё равно не справился… Кстати, а где остальные? Боцман, Василий, Фархад? В какой-то момент, когда мне уже казалось, что Ицпапалотль меня одолела, я, кажется, видел Фархада. Но, скорее всего, это была просто галлюцинация.

— Они всё ещё живы, — ответила Лиша. — Ицпапалотль разбросала их по параллельным мирам, но теперь, когда её энергия истощилась, все должны вернуться обратно.

— Я рад, что никто из них не погиб. И метавихрь исчез. Теперь мы можем спокойно отсюда выбраться.

— Как и до нас могут спокойно добраться… Надо скорее покончить с бабочкой, Алик.

— Согласен, — Элекен подошёл к лежащей бабочке.

Ицпапалотль едва слышно хрипела. Её грудь неестественно вздымалась, словно кто-то дышал за неё. Корона, слетевшая с головы, валялась неподалёку. Присев на одно колено, Элекен начал думать, как извлечь Хо.

— Придётся совершить весьма неприятную операцию, — возвышалась позади него Лиша. — Вскрой ей грудную клетку.

— Нет. Я же не ацтекский жрец. У меня есть идея получше.

Элекен просунул пальцы обеих рук между челюстями бабочки и раздвинул их, после чего, просунул кисть првой руки внутрь ротовой полости.

— Чего ты добиваешься? — скептически спросила Лиша.

— Подожди. Сейчас. Надо только ухватить. Скользкий, зараза…

Провозившись несколько минут, Элекен всё-таки сумел ухватиться за обломок языка, и извлечь его наружу. Сразу после этого, тело бабочки начало биться в конвульсиях, а её рот наполнился чёрной жижей. Элекен брезгливо повалил её на бок. Из глотки мёртвой Ицпапалотль, словно из открытой бочки, полилось что-то мазутно-чёрное, маслянистое, похожее на нефть. Оно всё текло и текло, вызывая у наблюдавших за этим нескрываемое отвращение. Когда последние капли мерзкой жижи наконец-то исторглись на землю, Ицпапалотль пару раз дёрнулась и затихла. Теперь она уже точно была мертва, а то, что сохраняло в ней жизнь, разлилось рядом большой чёрной лужей. Эта лужа пузырилась и надувалась, медленно принимая форму скорченного на земле тела. Лиша и Элекен моментально узнали эту фигуру. Перед ними лежал огромный сумеречник с поджатым хвостом. Хо было сильно истощено и не имело возможности сопротивляться. Теперь его судьба была полностью в руках Элекена.

— Как мне его уничтожить? — спросил Элекен у Лиши.

— Ты не сможешь его уничтожить, — покачала головой та.

— Что значит, «не смогу»? Ты же говорила…

— Ты должен был иметь подходящую мотивацию. Прости, но уничтожить чистокровного сумеречника ты не в силах.

— Так уничтожь его сама!

— Не могу. Нейтрализация чистокровного сумеречника должна быть санкционирована Сакрариумом. У меня нет таких полномочий. Если я уничтожу Хо, то буду уничтожена вместе с ним. А моё время ещё не пришло.

— Чёртовы правила! — отшвырнув нож-язык, вцепился себе в волосы Элекен. — Чёртовы устаревшие протоколы! Мир изменился, порядок изменился, а Сакрариум по прежнему руководствуется допотопными протоклолами, из-за которых не способны выдернуть элементарную занозу из своей задницы! И что же мне делать, Лиша? Я шёл сюда, чтобы исправить собственную ошибку. А она, оказывается, неисправима? И лишь потому, что бюрократам из Сакрариума лень внести коррективы в собственные регламенты?

— Отдай Хо Ареопагу, — посоветовала Лиша. — Его надёжно изолируют.

— Как?! Опять выкинут в периферию?! Это у них называется «надёжной изоляцией»?! Нет, Лиша, я не позволю Хо ускользнуть в очередной раз. Будут новые козни и появится новая Ицпапалотль.

— У тебя нет выбора.

— Есть!

Внезапные крики «Госпожа! Госпожа!» прервали их импульсивный диалог. Они повернулись к пирамиде и увидели, как оттуда к ним направляется щупленький человечек в ритуальном одеянии.

— Это ещё кто? — нахмурился Элекен.

— Моя богиня! Госпожа! Моя богиня! — человек прошёл мимо них, словно их и не существовало.

Он упал на колени перед Ицпапалотль и начал сотрясаться от рыданий.

— Поверить не могу, что её кто-то оплакивает, — удивилась Лиша.

— Тирания бабочки закончилась, — сообщил Элекен незнакомцу. — Можно больше не разыгрывать любовь и обожание этой твари. Ты свободен, мужик, ступай отсюда и живи себе счастливо!

— Меня зовут Монсе-Дул, — сквозь слёзы представился тот. — Я — верный слуга своей богини! Если её больше нет, значит нет и меня! Убейте меня!

— Тебе не нужно умирать. Ты свободен.

Монсе-Дул схватил обсидиановый нож, пробормотал что-то невнятное и вонзил его себе в сердце.

— Ну, по крайней мере этот жалкий фанатик не станет очередным сосудом для Хо, — произнесла Лиша.

— Хо больше никого не поглотит, — пообещал Элекен. — Пришло время ему самому стать поглощённым.

— О чём это ты? — насторожилась подруга.