Обуздание силы

— Я ставлю эмоциональный блок на всех Танцующих со смертью. Чтобы они смогли прочувствовать, каково это — видеть перед собой лишь цель и ничего лишнего. Но мне под силу и обратное — вызвать любую эмоцию по своему желанию. Показалось, будет забавным, если стальная леди пустит слезу.

Дамиан открывался с новой стороны, и я даже невольно залюбовалась мальчишечьим выражением азарта на его лице.

— Ваше счастье, господин, что вы — господин! — недовольно просопела девушка.

— Чувство юмора еще никого не убило, Моргана. И подобные высказывания простительны лишь по одной причине — Элизабет — эста.

— Эбигейл. При родных зовите меня Эбигейл Фригрейн-Менор. И скажем маме, что Гален мертв. Пусть думает, что я теперь — почетная вдова. Мне понравилось ею быть, — я грустно вздохнула, вспоминая те несколько мгновений счастья, когда дышалось легче от знания, что моего мучителя больше нет. Что его душа получит по заслугам в Нижнем мире. Как оказалось, даже там нет места для таких, как Его Светлость.

Понятливо кивнув, сопровождающие последовали за мной, держась чуть поодаль. Все та же пыльная дорога, по которой изредка ездят повозки с лошадьми, все те же бедные деревянные домишки с резными наличниками и деревянными заборами, поставленными больше для поддержания пышных георгинов осенью, чем для защиты от непрошеных гостей. Привычно скрипнула калитка. Прохладное шершавое дерево под моими пальцами. Двадцать шагов и крыльцо. Сени, выстеленные половичком, связанным мамой из старой одежды, а там, за тряпичными шторами, отделяющими пространство комнаты от кухонки, суетится она.

— Кто там? — от звука знакомого до боли голоса на глаза набежали слезы.

— Мама? — тихо позвала я.

Моргана и Дамиан остались в сенях, чтобы дать мне возможность встретиться с матерью.

— Это ты, Риночка? Уже сбегала к Марфе? Она дала мазь? Спина совершенно разболелась, а еще…

Выйдя с кухни, она замерла. Пожилая женщина с самыми добрыми и любимыми в мире глазами. Несмотря на то, что мама продала меня, несмотря на то, что по ее вине я прошла неимоверные ужасы, во всем мире, во всем этом грязном демонском мире нет человека роднее, ближе и дороже. От брызнувших из ярко-зеленых глаз слез у меня ком в горле встал и сердце остановилось.

— Мамочка, — прошептала я, кидаясь в ее объятия. — Пожалуйста, родная, не плач!

Я гладила ее по заплетенным в тугую косу волосам, отмечая, насколько она состарилась. Время никого не щадит. А тяжелая жизнь, голод и физический труд — того хуже. Если бы я только могла забрать ее.

— Мам, а мам, пироги уже готовы? У меня животик от голо… — в коридор выбежала младшая сестренка — Сира и застыла на пороге. — Здравствуйте.

Когда меня продали, ей едва исполнился год. А сейчас она такая большая. Должно быть, лет двенадцать, если не изменяет память. Я отошла от мамы и присела рядом с сестренкой.

— Привет, Сира. Я — Эбигейл. Твоя родная сестра.

— Эбигейл? Я не помню тебя. Но мама рассказывала, что ты спасла нас от страшной беды. И что мы должны благодарить тебя. А еще мама говорила, что ты погибла.

За спиной послышались всхлипы. Неужели кто-то может остаться равнодушным к материнским слезам? Внутри душа рвала сама себя на части. На улице раздался раскат грома. Мама со страхом посмотрела на меня и тихо произнесла:

— Эби. Деточка. Это ты?

— Прости, мама…

Не знаю, говорила ли она про погоду или про мое возвращение домой. Справиться с эмоциями стоило огромных усилий. Дверь приоткрылась и в ней показалась голова Морганы.

— Здрасьте, — коротко поприветствовала она застывших от удивления моих родственников. — Там на улице гроза собирается.

Тонкий намек, не тоньше векового дуба. Тем не менее, взять стихию под контроль не удавалось. Дождь стучал крупными каплями в окно дома, но гром и молнии его не сопровождали. На улице — как на душе. Она плачет, глядя на то, как постарела и сдала от усталости и трудностей мама.

— Это твоя подруга? Зачем же стоит в сенях? Пусть проходит, — мама вышла из оцепенения и, смахнув с глаз слезы, взяла себя в руки. Она всегда так делала. В присутствии чужих никогда не проявляла слабости. Не появись танцующая со смертью, мы бы еще долго ревели, обнимались и говорили о прошлом, о том, что и почему произошло. Но у нас еще будет время. Вечером, когда все улягутся спать мы, как и прежде, заберемся на теплую печку и будем болтать. Но, если раньше мы болтали обо всем на свете, то сегодняшний разговор будет знаковым. Давным-давно пора расставить все по своим местам.

— Мама, это — Моргана, моя подруга, — я заставила обладательницу головы показать и остальные части тела. — И со мной еще один сопровождающий. Дамиан.

Я убрала прядку волос за ухо и мама заметила кольцо на моем безымянном пальце. Кольцо архангела.

— Гален?

— Мертв и больше не опасен, — улыбнулась я. — Это — Дамиан.