Обычное зло

Сейчас? Нет. Чуть позже. Но совсем рядом запах… Я не знаю, как назвать его. Беды? Вероятно, так. Чужой беды, джентльмены.

На Бейсуотер-роуд фонари не горят вообще. Это не игра воображения, я же умудрился увидеть их свет на своей улице. А здесь темно как в аду. Полоса парка за вычурным чугунным забором кажется отсюда, с моей стороны улицы, заброшенным лесом. Деревья сливаются в единый массив, переплетаются между собой, тихо шевелясь на ветру. Жутковато даже для маленького народца, что и говорить о людях. Кстати, вон один из них бежит по мостовой. Эхо шагов гаснет в тумане, их почти не слышно, но они есть.

Великое Древо, это девушка! Да-да, отсюда я уже вижу дешевое платье, накидку с капюшоном – непременно из грубой шотландской шерсти, какие носят молочницы и служанки. Дробный перестук деревянных подошв и хриплое, загнанное дыхание.

Она явно спасается от кого-то, но… Даже я, со своим тонким слухом не могу понять, кто преследователь. Улица позади беглянки пуста, она уходит во мрак. Никого? А чей голос тогда гуляет в тумане, отражаясь от стен домов:

– Пос-с-стойте, мисс-с-с… Вам не с-с-скрытьс-ся.

Низкий, глухой голос, шипящий, как рассерженная королевская кобра. Из индийских владений любят привозить подобных тварей отставные офицеры. Люди вообще странные существа.

– Помогите! – неизвестно кому на бегу кричит девушка. Ее голос слаб, вряд ли кто-нибудь услышит призыв и – тем более – придет на помощь. А выговор простонародный, я не ошибся: типичная служанка. Вот она все ближе, я вижу раскрасневшееся круглое лицо. Растрепанные на бегу волосы, слипшимися прядями из-под чепца, на который надвинут капюшон.

– Пожалуйста, помогите!

Теперь я слышу преследователя. Странный звук – так мог бы передвигаться тигр, если бы они водились в Лондоне. И умели говорить, разумеется. Мягкие тяжелые прыжки, все ближе и ближе.

Насчет кобры я точно заблуждался, у них нет лап.

Я оперся на трость, прикидывая, чем могу помочь. Выходило, что ничем: револьверов моего размера не бывает, да и железо, проклятое железо… А сражаться тростью с чем-то большим просто глупо. Да он меня и не заметит, наступит и все: теперь я вижу охотника, и он… огромен. Даже по человеческим меркам. Он страшен и зубаст. И самое главное – я, без ложной скромности знаток людей и маленького народца, понятия не имею, что это.

Точнее, кто.

Девушка пробегает мимо меня, прижавшегося к стене дома, от нее пахнет потом и страхом. Преследователь вновь шипит и делает последний, длинный прыжок, вытягиваясь в полете и вновь собираясь в тугую пружину уже возле девушки. Прямо за ее спиной.

– Пожалуйста!.. – звучит как выстрел. Потому что дальше слов уже нет, только крик боли и жутковатый хруст раздираемого мяса. Чудовище довольно рычит, негромко, но достаточно убедительно, чтобы я и дальше притворялся частью стены, закопченной, как и все лондонские постройки старше десяти лет от роду.

Эхо уносит звуки ночной охоты в туман, бросает их в пелену деревьев, словно остатки мяса другим, слабым, хищникам и трупоедам.

На место смерти девушки лучше не смотреть. Голову в чепце чудовище оторвало напрочь и отбросило в сторону, она лежит там, как потерявшийся глобус. Лужа крови и белеющие в темноте кости. И зверь, жуткий зверь, рычащий и когтистый. Меня передергивает от отвращения, хочется стакан джина залпом и никогда больше не видеть этого охотника. Кем бы он ни был.

Тяжелая, какая-то сплющенная голова с горящими в темноте красными глазами время от времени поднимается от пищи, недовольно поворачивается по сторонам. Вряд ли он меня чует, но что-то мешает зверю спокойно жрать: он то и дело поводит треугольными ушами по сторонам. Рыжий густой мех лоснится на боках и слишком коротких для такого туловища лапах. Длинный хвост нетерпеливо хлещет по мостовой словно мокрая веревка: ш-ш-шлеп! Странная тварь, но главное – разумная. Я бы сказал, тигр, но несколько карикатурный. Судя по картинкам в газетах и иллюстрациям Брэма, они выглядят по-другому.

От этого и вовсе не по себе.

Однако спокойно завершить трапезу ему не дают. И я здесь совершенно ни при чем – нарастая, вдалеке слышится топот копыт, потом полицейские свистки, а затем туман с трудом, но прорезают пятна ручных фонарей. Не сказать, чтобы они вовремя, но хоть что-то. Покой подданных Ее Величества в надежных руках.

– Вон он! Вон! Стреляй, Джим!

– Инспектор, не вижу цель!

– Там кто-то есть. Не промахнись, как в прошлый раз.

Вместо этой глупой перебранки давно бы уже стреляли. А так толку мало: зверь облизывается, длинным, отливающим алым языком, лениво поднимается на лапы, вытягивает одну и что-то чертит прямо в кровавой луже. Хмурится, чертит заново.