Обжалованию не подлежит

Соломин, сидевший между Рыжевским и Семеновым, опасливо поглядывал на Борисова и тихо вздыхал. Он пытался восстановить в памяти события своей жизни, которые могли бы заинтересовать милицию. Но ни на чем не остановился. Не было в его биографии «черных пятен», хотя мелочи кой-какие существовали: ведь работа у него была такая...

Машина круто повернула. Огромный четырехэтажный дом, стоявший на углу, качнулся и будто начал падать.

«Неужели конец?» — подумал Соломин. Ему показалось, что «Волга» переворачивается. Он сжался, втянул голову в плечи.

— Я помогу. Не беспокойтесь.

Кто это? Чей это голос? Рыжевского? Кажется, его. Чем он поможет? Поговорит с этими людьми? Это ничего не изменит. Впрочем, подполковник, судя по всему, уважает его. Неисповедимы пути господни.

— Это ты, Гриша?

— Я. Все будет в порядке. Слышите?

— Да.

— Только, наверное, кое-что понадобится.

Соломин понял намек:

— Сколько?

— Узнаете.

— Спасибо, Гриша.

Соломин поймал руку Рыжевского и крепко сжал ее. Рыжевский заговорщически подмигнул, достал из кармана блокнот и карандаш, написал что-то мелким почерком и, подавшись вперед, дружески похлопал шофера по плечу, попросил громко:

— Остановись, браток. Мне сюда. В этот переулок.

«Волга» затормозила.

4

Клара Боброва с удовольствием поставила точку, размашисто подписалась. Наконец-то, очерк был закончен. Он доставил ей немало хлопот. Тема была не ее — она выручала Надю, работающую в отделе сельской жизни. Надя торопилась в отпуск и попросила сделать за нее что-нибудь читабельное о звеньевой Фирюзе Хасановой.

Обычно Клара писала о милиции. Это был ее конек, на котором она довольно уверенно поднималась по крутым журналистским тропам. Правда, иногда он упрямился, этот скакун, ей приходилось нелегко.

Особенно страдала Клара на резких поворотах. Впрочем, в этом виновен был не конек, скорее всего она сама. Ей хотелось поразить читателя необыкновенным событием, чтобы с первых строк замирало сердце в ожидании встречи с таинственным «похитителем».

Однако необыкновенных событий становилось все меньше, таинственные похитители оказывались, увы, не таинственными, приходилось с помощью фантазии заполнять этот «пробел» в реальной действительности. Тут-то, собственно, она и «вылетела из седла».

Клара оглядела письменный стол, привычно сложила в две стопки рукописи и книги, задержала взгляд на телефоне.

Пора, пожалуй, позвонить в редакцию — узнать, когда пойдет очерк о Прозорове. Этот человек достоин внимания читателей. Жаль только, что она ничего не рассказала о его личной жизни. Рассоветовал полковник Розыков — сказал, что не нужно бередить рану человеку: Илья Прозоров полюбил девушку — Валю, которая сейчас находилась в заключении.

Клара подошла к телефону, взяла трубку и, услышав гудок, набрала номер редакции.

— Теплов? Здравствуй, Теплов. Ты еще не заверстал мой очерк? Я, я... Боброва. Завтра выходит? Спасибо. Ты настоящий друг. При случае расцелую тебя...

Трубка легла на рычаг телефона. Клара возвратилась к письменному столу. Итак, завтра выйдет очерк о Прозорове. На этот раз она сделала то, что хотела. Читатели узнают о своем хорошем земляке — человеке долга, а не об уголовной истории.

В коридоре раздался звонок. Через секунду — второй и третий. Клара подскочила к двери, сдвинула защелку вправо — дверь открылась. В коридор, не спрашивая разрешения, вошла худенькая девушка. Она облегченно вздохнула и сказала взволнованно:

— Думала, что не застану вас дома. Здравствуйте.

— Здравствуйте. Проходите, пожалуйста.

— Спасибо. Вы, наверное, не помните меня. Я — Софа Соломина. В этом году окончила школу. Сейчас сдаю экзамены в ТашГУ. Думаю стать юристом. Вы были у нас на вечере выбора профессии. Рассказывали о милиции.

— Да-да.

Откровенно говоря, Клара не помнила эту девушку — на встречу пришло так много учеников!

В комнате Софочка, машинально опустившись в кресло, рассказала о появлении в доме двух мужчин в штатском и об аресте отца.

Клара внимательно выслушала Софочку.

— Вашего отца, судя по всему, не арестовали, а пригласили на беседу в милицию.

— Клара Евгеньевна, я не требую от вас невозможного. Только выясните, где находится отец и в чем его обвиняют. Мне кажется, что они совсем не из милиции.

Софочка не могла объяснить, почему решила, что люди, забравшие отца, аферисты. Просто каким-то особым чувством угадывала обман, думая в это время почему-то о Рыжевском.

Расхваливая отца, он не выражал своего истинного отношения к семье — преследовал какую-то цель.

— Вы взволнованны, — выслушав Софочку, сказала Клара. — Поэтому все представляется вам в ином свете.

— Может быть, — согласилась Софочка. — Я все-таки могу рассчитывать на вашу помощь? Не отказывайтесь, пожалуйста, я знаю: вы все можете!

— Приходите завтра, — сдалась Клара.

— Завтра? Что вы! Завтра будет поздно. Позвоните в милицию. Вас поймут. Я уверена в этом.

— Нет, Софа, я никуда не буду звонить. Вечером возвратится с работы муж, поговорю с ним. Возможно, он в курсе дела. Загляните часиков в семь.

— Спасибо, Клара Евгеньевна! — лицо Софочки просветлело. — Я знала, что вы поможете мне. До вечера.

5