Обжалованию не подлежит

Он вынул из внутреннего кармана пиджака фотокарточку и положил на столик. Все склонились над фотокарточкой, о чем-то тихо заговорили, поглядывая на Соломина.

У Соломина снова похолодело сердце. Он не знал, что подумать, как отнестись к тому, что происходило.

Грехи молодости давно были преданы забвению. Работники ОБХСС, которые заводили на него дело, сказали довольно ясно: дело прекращаем, советуем в дальнейшем жить честным трудом.

«Сейчас меня не за что было привлекать к уголовной ответственности, — подумал Соломин. Я не позволил себе ничего такого...»

— Ладно, — наконец, отодвинув фотокарточку в сторону, нахмурился мужчина. Он закурил и, щуря глаза, глядел на Соломина, затем бросил, ни к кому не обращаясь: — Отвезите его в управление милиции. Поговорим завтра.

Борисов нехотя приложил руку к головному убору:

— Есть!

Во дворе Борисов и Семенов задержались у приземистого строения, примыкавшего к глухой стене соседнего дома, помолчали немного.

— Вот так, Яков Карпович. Дело оборачивается худо. Придется везти вас в управление милиции. Так сказать, изолировать от общественности, как вредный элемент. Ничего не попишешь, такова жизнь, — будто сожалея, проговорил Борисов, и голос его прозвучал так безжалостно, что Соломин легко представил себе, чем это все может кончиться, хотя он по-прежнему не чувствовал за собой никакой вины.

— Меня может оправдать суд, — все-таки не смолчал Соломин, попытался отвести от себя удар.

— Суд? Вы шутите! Факты слишком красноречивы!

— О каких фактах вы говорите?

— Побеседуйте со своим помощником, — посоветовал Семенов.

Борисов безнадежно махнул рукой:

— Вряд ли удастся сделать это. Помощник, судя по всему, скрылся. Во всяком случае, в городе его нет.

Соломин привалился к стене. «Если помощник сбежал, то все его грехи падут на мою голову, — подумал он. — Мне придется отвечать. Не лучше ли откупиться?»

— Сколько вы хотите?

— Хочу?! — сделал удивленное лицо Борисов. — Я не понимаю вас, Яков Карпович. Единственное мое желание — отправить вас в управление. Так, майор?

— Именно так, — подтвердил Семенов.

— Может быть, вы поступите по-другому: не отправите? — теперь уже умолял Соломин.

— То есть как это?

— Ну отпустите... Прекратите дело!

Борисов пытливо посмотрел на Соломина:

— Вы занятный человек, Яков Карпович. Толкаете на преступление должностное лицо. Понимаете, чем это обернется для меня и майора, как расценят такой поступок люди, доверившие нам вашу судьбу?

Борисов обиженно отвернулся:

— Лично мне не нужно ни копейки. Разговор идет о тех, кто завел дело. Это крупные люди.

— Сколько?

Опять ушла минута на раздумье. В течение этой минуты Соломин трижды видел себя за решеткой и трижды избавлялся от нее.

Наконец, прикинув все, Борисов ответил:

— Тысяч десять.

— Что? — побледнел Соломин. — У меня нет столько.

— Нет, так нет... Товарищ Семенов, ведите арестованного!

— Подождите! — вцепился Соломин в локоть Борисова. — Пятьсот рублей найду. Больше нет, хоть убейте!

— Ведите, Семенов!

— Ладно. Тысячу. Это уже всё!

— Семенов?

— Полторы!

— Десять! Видимо, решетка для вас милее денег? Садитесь за нее, с богом!

— Да нет у меня столько!

— Семенов!

— Нет! Правду говорю, — заупрямился Соломин. Наконец, когда Семенов взял его за руку и потянул к калитке, сдался. — Четыре тысячи найду. Это все, что у меня есть. Копил на машину.

— Ладно, — нехотя согласился Борисов. — Четыре... Попробуем уговорить на четыре. Товарищ майор, — Борисов посмотрел на Семенова, — отвезите Якова Карповича ко мне на квартиру. Сделайте все, чтобы он не скучал.

— Разве вы не отпустите меня домой? — ужаснулся Соломин.

— Отпустим. Завтра утром. Часов в одиннадцать. Сегодня вам нужно побыть одному. Возможно, вы найдете еще тысячи две. Право, это в ваших интересах.

8

Дора Михайловна бросилась к Якову Карповичу:

— Господи, что они с тобой сделали? На тебе лица нет!

Яков Карпович отстранил руки жены, прошел на кухню, открыл холодильник, достал баллон с квасом и жадно припал к нему, словно не пил по крайней мере целую неделю.

— Яша, неужели у нас в доме нет стакана? — возмутилась Дора Михайловна.

— Ладно.

— Они тебя били?

— Что? — не понял Яков Карпович.

— Я говорю о тех мужчинах, которые забирали тебя... Не перебивай меня, я знаю, что говорю, — предупредила Дора Михайловна.

— Не городи глупости, Дора... Где Софа?

— Ушла.

— Куда? — болезненно поморщился Яков Карпович.

— Тебя искать.

— Меня?

— Кого же еще? Разве ты ей чужой?

— Глупая девчонка! — Яков Карпович поставил баллон с квасом на место, закрыл холодильник, устало опустился на кушетку. — Испугались?

— Конечно!

— Зря.

— Ой, Яша, не говори так! — Дора Михайловна села рядом. — Ты тоже испугался, я тебя прекрасно знаю. Лучше скажи, как ты оттуда вырвался? Они же не отпускают.

— Отпускают.

— Не темни, Яша. Расскажи!

Яков Карпович рассказал жене все, что было, ничего не скрыв, сообщил о Борисове и Семенове, о квартире, в которой пробыл эту ночь, о том, что пережил в ней, не зная, как поступить лучше: дать этим людям деньги или сходить в милицию.

Дора Михайловна внимательно выслушала мужа. И спросила вдруг о том, что меньше всего относилось к делу.