Очарованная душа

Аннета не ответила. Сильвии был известен ответ. Она улыбнулась, лукаво следя за Аннетой, а та избегала её взгляда. Непокорная душа! Настроение у Аннеты упало. Вдруг путами её связала робость. Они притихли, и старшая сестра прильнула к плечу младшей, очень довольной, что так быстро удалось взять в свои руки власть…

Потом Аннета подняла голову, и обе, поборов волнение, стали болтать, как закадычные подруги.

На этот раз враждебных намерений не было. Наоборот, они жаждали излить свои души… Впрочем, не до конца! Они знали, что у каждой есть своё, сокровенное, — то, что нельзя показать. Даже когда любишь? Вот именно, когда любишь! Да что же это, поточнее? Они чувствовали взаимное доверие, но затаились, они прощупывали границы того, что любовь другой могла бы вынести. И не одно признание, сначала откровенное, посреди фразы меняло русло и премило оборачивалось ложью. Друг друга они не знали, были друг для друга по многим чертам неразгаданной загадкой: два характера, два мира, несмотря на всё, чуждые. У сестры Сильвия (она думала об этом больше, чем хотела) пустила в ход всё своё обаяние. А пленять она умела. Аннета была ею очарована, и в то же время её коробили некоторые ужимки и манеры Сильвии, — ей было от них не по себе. Сильвия это замечала, но и не думала вести себя иначе; старшая сестра, независимая и наивная, бурная и сдержанная, привлекала её и отпугивала (хотя, слушая её болтовню, никто не догадался бы об этом). Прехитрыми и пренаблюдательными были и та и другая, они не пропускали ни взгляда, ни мысли. Они ещё не были уверены друг в друге. В них была и недоверчивость и готовность излить и отдать друг другу душу. Однако отдать, не получая ничего взамен, не хотелось! В сёстрах сидел бесёнок гордыни. В Аннете он был посильнее. Но и любовь двигала ею сильнее. И скрыть этого она не могла. Она терпела поражение, отдавая больше, чем ей хотелось бы, и Сильвии это нравилось. Так представители двух договаривающихся сторон, горя желанием столковаться, действуют с мудрой осмотрительностью и, следя за поведением друг друга, осторожно идут к цели.

Поединок был неравен. Сильвия очень скоро поняла, какая властная и жертвенная любовь владеет Аннетой. Поняла лучше, чем сама Аннета. Она испытывала сестру, играла мягкой лапкой как ни в чём не бывало. Аннета чувствовала, что побеждена. Она была и пристыжена и обрадована.

Сильвия попросила показать ей весь особняк. Аннета не предложила этого сама — побоялась, что сестру уязвит благоденствие, которое её окружало; у неё отлегло от сердца, когда она увидела, что Сильвия ведёт себя здесь как дома. С довольным видом ходила она взад и вперёд, смотрела, трогала, будто была у себя. Аннета была озадачена изумительной бесцеремонностью сестры, и в то же время её любящее сердце радовалось. Проходя мимо постели Аннеты, Сильвия легонько шлёпнула по подушке. Внимательно осмотрела туалетный столик, зорким взглядом пробежала по всем флаконам, рассеянно заглянула в библиотеку, пришла в восторг от занавесок, разбранила одно кресло, присела на другое, сунула нос в полуоткрытый шкаф, пощупала шёлковое платье и, проделав круг, вернулась в спальню Аннеты, уселась в низенькое кресло около кровати, болтая без умолку. Аннета предложила ей чаю, но Сильвия предпочла глоток сладкого вина. Сильвия сосала бисквит и поглядывала на Аннету, а та что-то хотела сказать, но всё не решалась, и Сильвия чуть не выпалила:

«Да говори же!»

И вот Аннета порывисто и резко, оттого что сдерживала свои чувства, предложила Сильвии поселиться у неё. Сильвия молча улыбнулась, проглотила бисквит и, обмакивая в малаге вместе с пальцами последний кусочек, снова мило улыбнулась, поблагодарила глазами и полным ртом, покачала головой, будто разговаривая с малым ребёнком; потом уронила:

— Душечка…

И отказалась.

Аннета твёрдо стояла на своём, повелительно, чуть не силой вынуждала её согласиться. Теперь отмалчивалась Сильвия. Она извинялась — полунамёками, вкрадчивым голоском, даже застенчиво, но не без лукавства. (Она ведь горячо полюбила старшую сестру — порывистую, нежную, правдивую!..) Она твердила:

— Не могу.

Аннета спрашивала:

— Да почему же?

И, наконец, Сильвия сказала:

— У меня есть друг!

Аннета в первую секунду ничего не поняла. А потом поняла всё и была сражена. Сильвия, посмеиваясь, наблюдала за сестрой, а немного погодя украдкой поднялась и ушла, расцеловав её и прощебетав что-то ласковое.

Воздушный замок Аннеты рухнул. На душе было тяжело, смутно от сумятицы чувств. В иные она предпочитала не вникать — они жгли её и порою комком подступали к горлу. Она считала себя свободной от предрассудков, но мысль, что милая её сестра… Да, всё это было слишком тяжело! Сколько слёз она пролила… Отчего? Как всё глупо! Не ревность ли это снова? Да нет же!