Очень храбрый человек

– О чем шла речь? – спросил Жан Ги, когда Гамаш вернулся, но тот не успел ответить.

Кто-то приближался к ним.

– Спасибо, что пришли, Симона, – сказал Гамаш, когда к их столику подошла элегантная женщина лет сорока с небольшим. – Со старшим инспектором Бовуаром вы, кажется, не знакомы. Он глава отдела по расследованию убийств Квебекской полиции. Жан Ги, это Симона Флёри. Она член правления Квебекской организации по борьбе с насилием в семье и возглавляет местный приют для женщин. Мы вместе заседали в нескольких комитетах.

– Комитеты, – фыркнула мадам Флёри. Она посмотрела на протянутую руку Бовуара, проигнорировала ее и села. – Ничто не меняется. Женщин избивают, женщин убивают. Мы ведь поэтому здесь?

– Oui, – сказал Бовуар, опуская руку и садясь рядом с Гамашем.

– Вижу, вы вернулись к работе, Арман. – Голос ее звучал отрывисто. В нем слышалось неудовольствие и нетерпение. – Никто этому, похоже, не рад.

– Уверен, что подавляющее большинство просто счастливо, – ответил он с улыбкой.

– Я думаю, они слишком заняты, чтобы восторгаться этим в «Твиттере», – сказала она. – Впрочем, один защитник у вас есть. Какая-то дубина.

Бовуар посмотрел на нее с удивлением. Но Гамаш лишь негромко хохотнул. То, что мадам Флёри сказала после этого, подтвердило подозрения Бовуара на ее счет.

– Давайте приступать. – Она взглянула на часы. – У меня две встречи, а потом еще обед.

Богатая. Скучающая. Дети уехали. Муж вечно занят – делает деньги. Добрейшей души человек.

Симона Флёри посмотрела на Бовуара.

Сгусток энергии, показавшийся ей отвратительным. Молодой мужик, поставленный на должность выше уровня его компетенции. Начал отращивать брюшко. Возможно, собирается плодиться, подумала она.

Он был привлекательным, чистым, ухоженным, но мадам Флёри научилась видеть то, что не на виду.

Наверное, возвращается домой и колотит жену, когда проигрывает «Монреаль Канадиенс». Или после нескольких рюмок. Или просто от нечего делать.

Симона Флёри не любила копов. Она терпела Гамаша. С трудом.

– Что вы можете нам сказать о Вивьен Годен? – спросил Бовуар, кладя на стол фотографию так, чтобы эта молодая женщина с пустым лицом смотрела прямо на них.

– Чай, пожалуйста, – сказала мадам Флёри официантке.

Бовуар тоже заказал чай, а Гамаш – кофе.

Официантка посмотрела в глаза мадам Флёри, когда та делала заказ. Короткий, ничего не выражающий взгляд. Вот только ни Бовуару, ни Гамашу она в глаза не заглянула.

– Я видела это, – сказала мадам Флёри, подтолкнув фотографию назад к Бовуару. – Вы прислали мне ее, Арман. Я поспрашивала. Ни в одном из приютов она не появлялась, а если и появилась, то под чужим именем. Большинство так и делает.

– Значит, позвонить она могла, но имени своего не назвала.

– Разве я сказала не то же самое? У нас в год двадцать шесть тысяч звонков. – Она сделала паузу, чтобы они усвоили услышанное, и была вознаграждена удивленным выражением на красивом лице Бовуара. – Большинство не называется. Большинство так и не приходит.

– Почему?

– Большинство женщин, когда ищут помощи, не хотят разрывать отношения. Они только хотят, чтобы побои закончились, прекратились.

Гамаш помнил, что именно так говорил Камерон про Вивьен.

– Но они же знают, что побои не прекратятся, – сказал Бовуар. – Почему…

– Не спрашивайте, – отрезала мадам Флёри. – Не смейте спрашивать, почему они не уходят. Не смейте судить этих женщин за то, что они остаются.

– Но это вполне закономерный вопрос, разве не так?

Он перевел взгляд с мадам Флёри на Гамаша.

– Такой вопрос подразумевает осуждение, – ответила мадам Флёри. – Подразумевает, что эти женщины слабы или глупы.

– Ничего подобного я не говорил.

– Не говорили, но думали. Почему они не уходят? Потому что их заставили поверить, что это их вина. Потому что они изолированы. У них нет ни денег, ни поддержки. Потому что у них остается капля надежды или заблуждения. Потому что на самом деле они любят насильника. Потому что они попались. Потому что они напуганы, и не без причины. Потому что ничего другого они не знают и думают, что они это заслужили. Потому что они верят, что ничего хорошего быть не может Вы видите это по их лицам. По их потерянному виду. Такому же говорящему, как и синяки.

Она указала своей тонкой рукой на фотографию, лежащую на столе. Фотография была сделана еще до замужества Вивьен, но Гамаш не стал поправлять мадам Флёри.

– Вот почему закон был изменен, – сказал он. – С помощью мадам Флёри. И теперь, когда полицейские откликаются на вызов, они могут по своему усмотрению арестовать насильника. Женщине не обязательно самой предъявлять обвинения.

– Да, верно, – кивнула мадам Флёри. – Но часто ли такое происходит? Чертовы копы. Вам необходима «достаточная информация». Кажется, так это у вас называется.

– Вы знаете сами, – сказал Гамаш.

– Она вызывала копов? – спросила мадам Флёри, переводя взгляд с одного на другого.

– Вызывала, – ответил Бовуар. – Обвинения ни разу не предъявлялись.

– Недостаточная информация, – съязвила мадам Флёри. – За какое время до убийства она вызывала полицию?